Вспомнились «сумеречные», которые как раз сейчас километрах в пятидесяти-шестидесяти от нас на западе движутся домой на деревянных снегоступах с ременной упряжью. Очень четко представил, как суровый мужчина неутомимо пробивает след, а женщины ступают в него, глядя на мерно покачивающуюся спину защитника и повелителя.

—   Как они идут сейчас на деревянных снегоступах? Ведь ломаются, наверное, каждый день.

—   Сейчас как раз отдыхают.

—   Откуда ты знаешь?

—   Им идти несколько сотен километров. Много дней. Поэтому берегут силы.

—   А потом в темноте меньше сил расходуется?

—   В это время года важнее не свет, а снег. Вечером, ночью, утром примораживает, снег прихватывает, можно идти, почти не проваливаясь. А, примерно с двенадцати до восьми вечера снег рыхлый из-за солнца. Сил тратишь много, а проходишь мало. 

—  Что-то я не заметил.

—   Мы с обеда идем по хребтам. Здесь наст. К мягкому снегу спустимся к шести. До восьми очень-очень заметишь.

—   Почему их до сих пор не «открыли».

—   Они не хотят.

—   Ну, мало ли, что они хотят. Других же открыли.

—   Их речь более сильна, чем наша. Будет так, как они хотят.

—   При чем здесь речь?

—   Речь создает мир.

—   И чем же она сильна?

—  Я уже говорил — первозданна. И гораздо меньше различие между словом и делом.

02.09.99

Именно в солнечные осенние дни тени в прибрежных скалах настолько густы, что кажутся пещерами, провалами. В июле, например, солнце и теплее, и ярче, но тени так и остаются тенями. А сегодня приходится вспоминать знакомые очертания скал, чтобы «не видеть» пещер там, где всего лишь тени.

—   Почему осенью тени другие?

—   Переходный период.

—   Куда?

—   Скалы, деревья, волны и многие другие вспоминают про зимние сны и «прикидывают» их в тенях.

—   Это просто тени?

—   Для большинства — тени. Для тебя могут быть проходы.

—   То есть я могу сейчас куда-то пройти?

—   Не сейчас, во сне.

—   Как найти места проходов?

—   Технология развивается и сама не знает — куда, сегодня есть простая, доступная многим техника.

—   Танк? (Смеемся)

—   Нужно найти на хорошей фотографии то, что в реальности или не видел, или не так смотрится.

—   Это места переходов?

—   И понимания, и общения.

—   Так их очень много.

—   Всегда много, не всегда была техника.

—   Ты ходишь в Шаманский лес во сне?

—   Иногда так.

04.01.98

Когда зимой в лесу разводишь костер, снег тает, костер опускается вниз, и вода от таяния начинает заливать его. Чем больше топишь, тем больше заливает. Быстрее сразу выкопать яму для костра и людей. Приходится носить лопату и тратить время. Если мороз уже «прижал и давит», например, по пальцам, как тисками, поневоле начинаешь копать яму и готовить костер лихорадочно быстро, немножко на грани паники. Иногда даже невнятные скулящие звуки при этом вылетают. Зато когда согреешься, наконец, становишься спокоен, как продвинутый даосец, как бы новыми глазами смотришь на окружающее.

Подкладывая ветки в костер, я обратил внимание на одно из действий готовившего «стол» Шамана. Он вынул из пакета вареное куриное яйцо, превратившееся на сорокаградусном морозе в ледышку, и, почти не глядя, одним ударом ножа расколол его на две равные части. «Усевшись, я попытался расколоть пару яиц своим более тяжелым ножом, потом еще тройку ножом Шамана. Ни одно яйцо мне не удалось расколоть ровно и без крошки. Это навело на мысли о какой-то особой сноровке Шамана.

—   Ты часто раскалывал так яйца?

—   Не припомню. Да и не часто их приносишь.