Если бы Матери сообщили о , то вполне вероятно, что пришла бы Её очередь делать круглые глаза, однако сейчас мы находимся в веке Тэна и Ренана, причём с одной стороны стоит Матильда, а с другой - её супруг-банкир. Но в возрасте Мирры ничего удивительного в этом случае не было, просто Природа решила вести себя немного иначе, но это не более диковинно, чем дамы, гуляющие с раскрытыми зонтиками у собора Сен-Филипп дю Руль в воскресный вечер. В любом случае, Она, слава Богу, не имела ни малейшего желания рассказывать о своих переживаниях окружающим: свято соблюдала табу: к этому даже подступаться нельзя, иначе сойдёшь с ума!>Таким образом, Её опыты могли разворачиваться свободно, без помех и критики, подобно причудливой петунии в здравомыслящих позитивистских клумбах XIX столетия. По примеру Матильды можно говорить о умственном расстройстве или болезненном воображении, но Мать ответит: что? Лишь бы ваше воображение толкало вас вперёд!>Она никогда не утверждала, что человек должен - хоть в Бога, хоть в дьявола, - просто каждый должен иметь свой собственный опыт: опыт>, - говорила Она, вот и всё. ; она находится за вершинами, но к вершине каждый может прийти своим путём и покорить свою, а не чужую, гору>.
Заметим, что Она сказала , Она, вскормленная точными науками; что-то здесь звучит странновато, как и Миры Исмалун. Одно, наверное, лишь изнанка другого, либо... его обязательное дополнение.
Однако гора маленькой Мирры заслуживает взгляда, ибо он может хоть немного осветить причудливые галереи наших кротовых ходов, выходящих на поверхность то здесь, то там, то в XIX, то в XX веке, то на полях Франции, то в Патагонии, - внезапно, неизвестно отчего, как лучик, и выносящих на свет странные костюмы и целую груду старья, или влечений; мы чувствуем, что они возникли не здесь, а где-то далеко, но вот где именно, как? - ведь мы-то здесь, во внешнем мире, стоим, как забывчивые путешественники среди тысяч затоптанных следов, рядом с историей, которая, быть может, ещё не началась здесь и не закончилась.
Преследуемые самостью, что нам уже не вспомнить,
Подгоняемые Духом, которым мы ещё не стали,
Мы несём боль в уже не дышащей груди.* *Савитри
Опыт продолжается всегда и всюду - хаотические, неожиданные переживания приходят сами собой, где угодно: перед портретом Клуэ в замке в Блуа или над страницами словаря. в Блуа. Мы ходили по музею, и вдруг я остановилась перед портретом... Подожди, кто же это был? Куэ... Нет, Клуэ! Принцесса Клуэ... одна из принцесс. Я начала размышлять вслух: "Да что же это такое! Что этот тип из меня сделал! Кто учил его рисовать?! Смотрите, здесь вот так, а надо так!" Детали. А потом до меня дошло (мне не удалось сохранить ясность сознания), что вокруг столпились зеваки. Тогда я пришла в себя. Но всё равно, на портрете была я! Это был МОЙ потрет!>Надо сказать, у Матери было много корней. Просто счастье, что Она родилась не в Китае, иначе нам бы пришлось далеко забираться. Хотя, кто знает? Мы говорим только об этой планете и вот этом маленьком небе, взирающем сверху на человеческий путь, но ведь готовило его множество других планет, и мы не узнаем уже их, ибо иные исчезли, а иные вечно скитаются как перекати-поле по безбрежным межзвёздным полям. Мы вспоминаем слова Шри Ауробиндо: жизни на Земле разворачивается сегодня не впервые. Он начинался уже миллионы раз, и ещё миллионы раз повторится бесконечная драма. Что бы мы ни делали - будь то грёзы, открытия, мимолётные или кропотливые свершения, - бессознательно мы используем опыт бесчисленных предшественников, а наш труд семенем падет в почву неизвестных нам планет и несотворённых еще миров>.