В чьей-то голове он возникает в пятнадцать или двадцать лет, но он там уже гораздо раньше.
Детство в Бретани
Когда ребенок открывает свои глаза, он всегда уподобляется первому человеческому существу в мире. И он спрашивает себя "Что?" (без слов, конечно же; он сам ЯВЛЯЕТ этот вопрос). Человек БЫЛ вопросом. Мы думаем, что должны дать ментальные, интеллектуальные ответы на этот вопрос. Но даже если мы дадим все ответы, это не решит ничего. Ведь это вопрос СУЩЕСТВА.
Насколько я могу себя вспомнить, я помню себя ребенком на берегу моря, вглядывающимся... Вглядывающимся во что? Не знаю, но вглядывающимся. Его взгляд -- это уже вопрос. И вся наша жизнь сделана из той самой вещи, которая была с самого начала, когда мы смотрели на волны на берегу. Это та же... острая тоска, сильное желание, стремление К чему-то. И грядет момент, когда это желание будет удовлетворено, исполнено.
Товарницки: Это в Бретани Вы сидели на берегу моря?
О, да! Именно там я провел свое детство. Я жил морем. И, на самом деле, я чувствовал себя комфортно, лишь когда был в лодке. Когда я был в море, то чувствовал, что все исчезает; что остаются только волны, ветер и больше нет никакого "меня" -- чувство распростертости повсюду, потери самого себя в расширении света. И это было очень приятно. Но когда я приставал к берегу, то внезапно возникало чувство возвращения в тюрьму. Конечно же, я не имел понятия, почему; я просто чувствовал себя ужасно. С возвращением на сушу все начинало казаться ужасным.
Товарницки: Вы были моряком?
Да, я был кем-то вроде... я как бы был юнгой! Я отплывал в море. Я был мореходом.
У меня была маленькая лодочка, и я отплывал так далеко, насколько мог -- насколько опрометчиво я мог поступить. И я чувствовал себя очень хорошо только пока была необъятность, пространство и "никого". Потом, как только я подплывал к берегу, все начинало раздражать.
И как раз тогда... вот когда, возможно, возник вопрос: с одной стороны, то состояние я не мог объяснить, такое ощущение счастья в море с ветром, небом и пространством; и как только я возвращался, чувствовал себя несчастным. Вот, возможно, как все начиналось.
Для меня было состояние полноты и состояние жажды -- которое обычно сопровождалось чувством все нарастающего огорчительного отсутствия. Не огорчительного -- гнетущего.
Товарницки: Как-то Вы говорили, что несколько задыхались, когда на
ходились на суше.
Я все время задыхался на земле! Я провел, не знаю, двадцать лет своей жизни, задыхаясь. До тех пор, пока -
Товарницки: -- Почему?
Потому что я находил, что мир задыхается. Семья, друзья, школа -все это казалось мне таким маленьким, таким узким. Вы не можете свободно дышать; все раздражает. И единственной полнотой, которую я знал, была физическая полнота -- не знаю уж как насчет "полноты", должно быть какое-то другое слово, но в тот момент уже не было больше ни "я", ни каких-либо слов. Я чувствовал непринужденность, находясь в открытом море, но стоило мне возвратиться на сушу, как все становилось ужасным.
Беда только в том, что невозможно проводить все свое время, сидя в лодке!