Да, все больше и больше. Действительно, это чудо нашего двадцатого столетия; в истории никогда не было более чудесного времени! Поскольку мы на самом деле начинаем подходить к настоящему вопросу и к необходимости настоящего ответа. Всего лишь двадцать пять лет назад люди были полны политических, экономических, метафизических иллюзий -- они бредили всей этой чепухой и шумно ее провозглашали, как если бы все со временем стало бы на свое место.
Да, теперь чудесно; у нас больше нет иллюзии, что все идет к лучшему. Мы подходим к настоящему вопросу. И, значит, к настоящему ответу, поскольку это одно и то же. Сам "вопрос" уже является ответом. Задать вопрос нужным образом -- нет сотни способов задавать его: вы спрашиваете своим сердцем, своим дыханием -- задать его нужным образом, то есть, воплотить его, БЫТЬ им нужным образом -- значит, уже получить ответ.
Это уже ответ.
Товарницки: Можно ли хотя бы выразить этот вопрос?
Думаю, что... выразить его -- это как раз то, что неправильно.
Товарницки: Для большинства людей это "В чем смысл жизни? Зачем я
живу?..."
Да, это всегда -
Товарницки: "Как мне следует жить?"
Да, сразу же начинаешь искать ментальный ответ. Но то, что нам на самом деле нужно -- это ответ другого порядка, нечто не имеющее ничего общего с моральностью, философией, религией и всем этим. Каждый из этих человеческих подходов пытается дать ответ или принести удовлетворение; и в ходе развития человека каждый подход может дать ему что-то. Но это не нечто, что может в самом деле Вас наполнить. Не это.
Товарницки: Возможно, нам не нужно вдаваться в детали, но иногда место играет свою роль -- Ваше бретонское происхождение, например. Сатпрем -- бретонец. Может быть, именно в Бретани, когда он был еще ребенком, в нем возник то самый первый вопрос, не получивший какого-либо ответа. Сегодня мы в голубых горах на юге Индии. Если я скажу "Сатпрем, Вы -- бретонец", будет ли это что-то для Вас значить?
О, конечно! Море отзывается во мне глубоким эхом -- как место, где для меня началось все. Я так часто чувствую это, и во всем, что я обрел на сегодня, в возрасте пятидесяти семи лет, я нахожу следы того, чем я жил, дышал, когда мне было шесть-семь лет от роду. И я жил этим там, в Бретани.
Товарницки: Где именно?
На море -- о, Вы имеете в виду географически? Так уж необходимы эти детали?
Все, что я могу сказать, это то, что это было не так далеко от Беле-Айла.
Так что, да, мое происхождение означает для меня нечто физическое... Но, на самом деле, для меня сама истина -- физическая, просто вот так. Я могу чувствовать ее лишь тогда, когда она пульсирует в моем теле.
Для меня состояние истины является тем состоянием, в котором ТЕЛО находится в гармонии, чувствует себя неограниченным. Ощущение свободы безо всяких границ. Тогда ты знаешь: это истинно. Все прочее -- просто текущие мысли; вряд ли они вообще интересны. То, что требуется, это жить ТЕМ постоянно, постоянно быть в состоянии истины, то есть, в состоянии гармонии, полноты. И люди не будут удовлетворены до тех пор, пока состояние истины не станет столь же простым, как воздух, которым мы дышим.