Жара. Нас предупреждают, что здесь много краж. Генерал-губернатор о нашем проезде не послал обещанного приказа. В конце концов и хорошо! По крайней мере у нас нет и капли сознания, что китайцы хоть что-нибудь сделали, кроме оскорблений, насилий и препятствий. От Улан-Усуна четыре дня езды до торгутского летника. Одинаково от Кучи, Урумчи и от Улан-Усуна.
20 мая
Поднялись в 4 часа. Вот красиво! Горы розовеют. Поднимаются лиловые туманы. Пышнеет трава. Выехали в 5 ½ часов еще до жары. Бодро проехали 9 потаев (36 верст) до Янцзыхая. Отличная дорога. Свежо и сладко пахнет серебристая джильда. Поют птицы. Так много птиц давно не слыхали. Проехали равнину, усеянную могильными бугорками, – следы боев в дунганское восстание. Как заповедная стена, стояли серебряно-голубые горы. Прибыли в половине десятого в Янцзыхай, и вовремя. Солнце уже стало жечь. Все уже накалилось. С радостью входим в маленькую глинобитку. Будем здесь до 12 часов ночи, а там при луне, в холодке, дальше – до Шихо. В чем-то почти неуловимом уже чувствуется близость России. Шире ли улицы селений; больше ли пашен; чище ли постоялые дворы? Опять сидим в маленькой глинобитке. В комнатке хлопочут касатки – под балкой их гнездо. И опять вспоминаем Подольскую или Казанскую губернию. Вспоминаем Ефима из Ключина.
Точно колеблется почва. В области Чугучака есть потухшие кратеры. Не так давно подземная работа была так напряжена, что ждали извержения.
21 мая
Поднялись в 1 час ночи. В темноте, при начавшемся буране, вышли в три с половиной часа. Горы скрылись в облаках пыли. Прошли по равнине крупной гальки. В час дня пришли в Шихо, пройдя 16 потаев.
На полпути остановились кормить лошадей. Собралась толпа дунган и китайцев. Топтались, щупали нашу коляску, пытались потрогать нас. Сущие зверушки! Вспоминали, как пятнадцать лет тому назад в Шарсюмэ был амбань русофил и против него было послано из Урумчи 10 000 дунган. Но из Зайсана успел подойти русский батальон, и 10 000 урумчинского войска немедленно разбежались. Теперь сын этого амбаня, олетский князь, живет на день пути от Шихо. Он получил образование в России. В том же направлении находится и большой калмыцкий монастырь. Шихо является перекрестком между Урумчи (6 дней), Чугучаком (6 дней), Кульджою (9 дней) и Шарсюмэ (12 дней).
По пути встретили три арбы ценного груза – маральи рога; вероятно, идут из Русского или Монгольского Алтая. Идут через Урумчи на Гучен – в Китай для изготовления ценных лекарств.
В Шихо во двор бывшего русского подданного нас не пустили. Качество дороги здесь гораздо лучше, нежели в Кашгаре – Аксу – Токсун. На широких пространствах гальки можно бы легче легкого сделать прекрасное шоссе. Но для китайцев – чем меньше путей сообщения, тем спокойнее; чем меньше просвещения, тем способнее для «правителей».
Пришла «власть предержащая» за паспортами. И была эта бедная власть так оборвана, так воняла и так мучительно по складам пыталась читать бесчисленные иероглифы трехаршинного паспорта. Отдали мы паспорта власти не без опасения: в «ценном» документе и без того уже углы износились от бесчисленных осмотров.
Е. И. спрашивает: «Если бы китайцы нас приняли ладно, ведь многое от этого изменилось бы?». Многое, многое!