В лекции по истории искусства в Master Institute
[217]непременно надо ввести обзор современного нам положения стран с точки зрения культуры. Этим спасете молодежь от многих огорчения и разочарований. Вот китаец древности – вот современный китаец. Вот мудрый Ашока – вот современный нам махараджа. Безбоязненно пусть смотрит молодежь на эволюцию мира. Образуется новый Афганистан, возникает новый Китай, осознает себя Монголия, примет великое служение Тибет. Ничто не останавливается. Уходит неисполнивший свою миссию, приходит к сроку другой. Все движется.
Еще недавно путешествия Свена Гедина казались неслыханным геройством, а теперь Е. И. объезжает те же пустыни и высоты, не приписывая себе ничего неслыханного. Теперь уполномоченные Бреннера колесят по тем самым пространствам, где Свен Гедин, судя по его книгам, чуть не погиб от безводности. А скоро быстроходно полетят над этими самыми местами железные птицы. И сказка прошлого заменится сказкой космичности.
С вечера звенели цикады. Высоко стояла сверкающая луна. Пахла трава. Но в два часа ночи ударил буран. Именно ударил. Налетел, как дракон, и заревел грозно до утра. Палатка вся встрепенулась. Пришлось приготовиться на случай отлета шатра. А утром опять жемчужная Гоби – пустыня. Перламутр и опал, и тусклый сапфир сверху. У дороги в порядке расположен большой караван. Это Бреннер, или, как его здесь зовут, Белиахан, идет на Тяньцзинь.
Навстречу нам едет казанский тарантас тройкой. Две женщины и три девочки-татарки из Чугучака едут в Карауль. Прошли мы 14 потаев и будем стоять в саду Янгиабада. Последние потаи опять задушили нас глубокими песками. Томми захромал – у него мокрец. Садится серебряное солнце.
Здесь нас называют Реренджи-бей. Это уже наше пятое имя.
22 марта
Еще надо указывать на лекциях в Институте соединенных искусств, что никакие охранения не должны задерживать рост новых возможностей. Утрировка рескинизма
[218]приведет к одеревенелости. Наоборот, всякое новое понимание дает радость. Сейчас рассказывали, что калмыцкий геген-перерожденец катается на велосипеде, и лихой наездник. Но это не мешает ему быть очень значительным правителем. К тому же где сказано, что лама не должен ездить на велосипеде? Право, даже порадовались, узнав, что сидение под древом заменяется движением жизни.
Пробуем узнать, нельзя ли миновать Карашар и от Курита пойти через калмыцкую ставку, через монастырь Шарсюмэ по горной дороге на Урумчи. Калмыки как целое, как народность ускользнули от внимания. Поучительно пройти неделю их улусами.
Странное положение в крае занимают дунгане, то есть китайцы-мусульмане. Их определенно не любят ни мусульмане, ни китайцы, ни калмыки. Само слово «дунганин» произносится с каким-то пренебрежением. Лица дунган мало привлекательны. Много жестокости.
Идем до Богура. Пыльное, базарное место. Значится в 9 потаях, но, очевидно, больше, судя по времени. Здесь потай считается странно. Есть короткий потай и длинный потай. Под гору – длинный потай. В гору – короткий потай. Странная мера расстояния.
Сперва идем опаловой пустыней. Слева – холмы. За три потая до Богура начинается болотистый оазис. На дороге грязь. Носятся стаи уток и гусей. Важно расхаживают большие чомги. Про них говорят: «Это бывший человек». Конец пути заканчивается опять облаками пыли.
Пыльный сад. На заборе сидит сын амбаня. Сун вежливо уговаривает его: «Нехорошо сидеть на заборе». Ничто не помогает, и Сун применяет обычное здесь средство – кидает камнем. Мальчик исчезает.