— Но у нас — другая любовь!
— Какая?
— А Вы, профессор, никому не скажете?
— Никому.
— Точно?
— Точно.
— Обещаете?
— Обещаю.
Шахзада сосредоточилась и… опять спросила:
— Точно никому не скажете?
— Точно.
— Никому?
— Никому.
Шахзада опять задумалась и с философскими оттенками в голосе проговорила:
— Вы об этом можете рассказать в России. Россия от нас далеко! Там, у вас, другие люди! Но у нас, в Пакистане, пожалуйста, никому не рассказывайте! Ладно?!
— Ладно.
— Вы, профессор, даже обязательно расскажите об этом в России, в вашей холодной стране. Обязательно! Обещаете?
— Обещаю.
— Потому… потому, что у нас тоже есть любовь.
— ?..
— Но другая любовь.
— Какая?
— Пакистанская.
Я перестал тереть руки, бросил щетку, ополоснул руки под краном, вытер их об полотенце, уселся на стул и, пригласив Шахзаду сесть, сказал:
— Расскажи, Шахзада, о пакистанской любви. Шахзада опустила глаза и с трудом выдавила из себя:
— В общем… у меня есть любовник.
— М-м-м…
— И знаете — кто он?
— Кто?
— А Вы точно никому не скажете? Точно?
— Точно, Шахзада, не скажу.
— Точно?
— Точно.
— Абсолютно точно?
— Абсолютно.
— Моим любовником является… — Шахзада осеклась.
— Кто?
— Вы точно никому не скажете?
— Сверхабсолютно точно!
— Правда?
— Правда!
— Моим любовником является…, - Шахзада опять осеклась.
— Ну кто?
— Моим любовником является… является… профессор Хаким.
— Кто?! — удивился я, представив профессора Хакима с обвислыми руками в возрасте… от 60 до 120 лет.
— Профессор Хаким, — гордо повторила Шахзада.
— Ну… а… разве он… извини, Шахзада… может?
— Что… может? — не поняла она.
— Ну… в плане секса… — проговорил я.
— О! воскликнула Шахзада. — У нас другая любовь!
— Какая?
— Пакистанская. Я заерзал на стуле.
— Так что же такое пакистанская любовь? — спросил я.
— Ну… — замешкалась Шахзада. — Ну… А точно никому не скажете?
— Точно не скажу. Абсолютно, сверхабсолютно и сверхсверх-абсолютно, никому не скажу!
Шахзада вздохнула, пристально посмотрела на меня и начала рассказывать.
Уже давно, когда у меня было всего четверо детей, — говорила она — я обратила внимание на то, что профессор Хаким смотрит на меня. Смотрит и смотрит, смотрит и смотрит! Сильно смотрит! Очень пристально смотрит! Каждую минуту смотрит! Ну я и… ну я и…
— Что?
— Ну я… тоже начала смотреть на него.
— Тоже пристально?
— Вначале робко смотрела, а потом смелее начала…
— Смотреть?
— Да. А потом… потом…
— Что?!
— А потом я вообще потеряла стыд и начала на него, профессора Хакима, смотреть во все глаза, беспрерывно. Смотрела и смотрела, прямо глаз с него не сводила!
— А он… тоже смотрел?
— Тоже. Да так смотрел, так смотрел!!!
— И… что же дальше? — перебил я.
— А дальше? — Шахзада смутилась. — А Вы точно никому не скажете?
— Точно, сто процентов!
— Точно?
— Точно.
— Абсолютно точно?
— Абсолютно.
— Дальше… — глаза Шахзады затуманились, — дальше… я решилась на такое… такое…
— На что решилась, Шахзада? — уже почти умолял я.
— А… Вы точно никому не скажете?
— Ну… — тут уже затуманились мои глаза, — никому и ни за что не скажу! Не-ска-жу!
— Я решилась на… — Шахзада сделал паузу, — на… А точно никому не скажете?
— Точно! — уже прорычал я.
— Я решилась, — лицо Шахзады заполыхало, — я решилась… написать ему записку.
— А я-то думал…