Той ночью он приказал своим служителям уйти и спать или медитировать, а его оставить одного.
В пятницу врачи и служители уже знали, что это был последний день. Утром он снова приказал им идти и медитировать. Около полудня, когда ему принесли жидкую пищу, он спросил, пунктуальный как всегда, который час, и затем добавил: «Но впредь время не имеет значения».
Деликатно выражая признательность за долгие годы их служения, Шри Бхагаван сказал служителям: «У англичан есть слово „благодарю”, но мы только говоримсантошам(мне очень приятно)».
Утром огромная толпа колонной проходила мимо открытого дверного проема, безмолвно, в печали и с мрачным предчувствием, и вечером час снова, от четырех до пяти. Все видели, что измученное болезнью тело сократилось, ребра выдавались, кожа почернела: это был жалкий след боли. И, однако, в то же время в течение тех последних немногих дней каждый преданный получил прямой, светящийся, проникающий взгляд узнавания, который переживался каждым как прощальный дар Милости.
В тот вечер последаршанапочитатели не разошлись по домам. Горестное предчувствие удерживало их здесь. Незадолго перед заходом солнца Шри Бхагаван приказал служителям посадить его. Они уже знали, что каждое движение, каждое прикосновение причиняло боль, но Махарши просил их не беспокоиться об этом. Он сидел, а один из служителей поддерживал его голову. Врач начал давать ему кислород, но знаком правой руки Шри Бхагаван предложил убрать его. В маленькой комнатке собралось около двенадцати человек, включая служителей и врачей.
Двое из служителей веерами обмахивали его, а снаружи почитатели, как зачарованные, пристально смотрели через окно на движение вееров — знак того, что там еще было живое тело. Репортер одного известного американского журнала безостановочно переходил с места на место, встревоженный пережитым, несмотря на все свои усилия, и решивший не писать ни строчки своего рассказа, пока не вернется из Тируваннамалая к обычным для него условиям. С ним был один известный французский фотокорреспондент*.
Неожиданно одна из групп почитателей, сидящих на веранде снаружи комнаты, начала пение «Аруначала-Шива». Услышав это, Шри Бхагаван открыл глаза, и они засияли. Он на мгновение улыбнулся с неописуемой нежностью. Из наружных уголков его глаз покатились слезы блаженства. Еще один глубокий вздох, и больше ничего. Не было ни борьбы, ни спазма, ни другого признака смерти: только следующее дыхание не появилось.