Он лежал на спине и отрешенно смотрел в ночное небо, раскинувшееся над ними безграничным звездным лугом. Созвездия завораживали, оживали, разговаривали с ним. Млечный Путь клубился и тек, словно река, приглашая человека отправиться в далекое путешествие к берегам неведомых миров. Вселенная смотрела на него миллиардами глаз, все понимая, сочувствуя, плача и смеясь одновременно. Все было не случайно. Владислав только сейчас начал осознавать это. И их поездка в эту тайгу, и все их злоключения, и появление Харона, и даже его смерть. Все складывалось в какой-то замысловатый узор, понять который можно было, только оттолкнувшись от земли и упав в этот завораживающий вечный океан космоса, сливаясь с ним и растворяясь в нем без остатка. Владислав обнял Ирину и широко раскрыв глаза приготовился к прыжку.
Влажное утор разбудило его своей всепроникающей прохладой. Он все-таки заснул, пренебрегая своими сторожевыми обязанностями. Проспал остаток ночи, оставив их лежбище без охраны. Но медведь к счастью не появился, а Харон больше не должен был беспокоить ни его самого, ни его жену своим сводящим с ума присутствием. Никого.
Какое-то саднящее чувство внутри. Предчувствие чего-то…
— Ириша, как ты?
Жена не ответила. Мальцев наклонился к ней и слегка потряс за плечо. Ирина не шевелилась. Безжизненное тело сжалось в комок, прижимаясь напоследок к самому дорогому существу в этом мире — к мужу, который проспал ее уход.
— Ира! — Мальцев еще раз потряс ее, понимая, что это бесполезно. И хотя они оба были уже готовы к этому, сознание никак не хотело сдаваться, признавая возможность собственной кончины и кончины любимого человека.
— Сейчас, Ирочка. Сейчас. Тебе просто надо согреться. Сейчас. Я тебя верну. Согрею…
Мальцев заметался у костра, бросая в потухший огонь тонкие прутики, оставшиеся от ночного запаса дров.
— Сейчас. Я его зажгу. Подожди. Не уходи. Любимая моя… Я сейчас…
Он сорвал с себя рубашку и накрыл ей неподвижно лежащую Ирину, словно это могло вернуть ее к жизни. Затем, слабо отдавая отчет в происходящем, он, как был, полуобнаженный, не замечая утреннего холода, побежал, шатаясь, в направлении самого низкого камня, отделявшего речную заводь от таежной чащи. Именно через него они с Ириной делали свои вылазки в тайгу за пищей и дровами. Дрова. Дрова. Дрова. Только лишь одно это спасительное слово билось в агонизирующем сознании. Огонь. Огонь. Жизнь… Он залез на камень и застыл от ужаса. Прямо перед ним, с другой стороны гряды показалась огромная морда бурого медведя.
Крик. Истошный крик, прорезавшийся из самых глубин тела, подобно последнему выдоху, вместившему в себя всю силу духа и силу тела. Время остановилось на мгновение. А затем все опять пришло в движение. Медведь как-то сипло выдохнул и мгновенно шарахнулся назад, исчезая за серой поверхностью валуна. Видимо он все-таки решился перелезть через каменные завалы, не ожидая встретить здесь свою потенциальную жертву. А Мальцев, словно крик прорвал в нем какие-то потаенные плотины энергии, прыгнул назад, на песок и пронзительно рыча, словно ослепленный яростью зверь, побежал к костровищу. Там Ира, там деревянное копье. Он будет защищать ее.
Подбежав к потухшему костру, он схватил длинную пику, и сжал ее до боли в пальцах. Затем, хищно озираясь, крикнул, обращаясь к неподвижной Ирине:
— Я сейчас. Ничего не бойся. Я сейчас. Сейчас.