Я вернулась туда, где сидела, борясь с почти непреодолимым желанием посветить фонарём в яму. Я знала с абсолютной уверенностью, что они выкапывают сундук, полный золотых монет. Я даже могла слышать звук лопат, тупо ударяющих обо что-то, что казалось большим и тяжёлым.
Очарованная, я смотрела, как донья Мерседес достала из своей корзины чёрную свечу и банку с чёрной пудрой. Она зажгла свечу, установила её на землю возле ямы, затем приказала мне потушить фонарь.
Чёрная свеча источала жуткий свет. Донья Мерседес села у свечи.
Повинуясь какой-то непроизнесенной команде, мужчины по очереди высунули свои головы прямо перед ней. Каждый раз, когда возникала голова, она отсыпала небольшую порцию чёрного порошка в ладонь, а затем натирала им каждую голову. Вскоре, после того, как она управилась с головами, она намазала чёрным порошком руки мужчин.
Моё любопытство достигло предела, когда я услышала треск открываемой крышки.
— Мы достали её, — сказал Леон Чирино, высунув свою руку из ямы.
Донья Мерседес подала ему банку с чёрным порошком, затем банку с чем-то белым, и после этого задула свечу.
Нас снова поглотила полнейшая тьма. Стоны и вздохи мужчин, вынимавших что-то из ямы, ещё больше подчёркивали неестественную тишину. Я прижалась к донье Мерседес, но она оттолкнула меня.
— Всё сделано, — прошептал Леон Чирино напряжённым голосом.
Донья Мерседес вновь зажгла чёрную свечу. Я с трудом различила контуры трёх мужчин, которые несли большой узел. Они положили его на кучу грунта. Я наблюдала за ними с такой увлечённостью, что чуть не упала в яму, услышав голос доньи Мерседес. Она приказала Леону Чирино, который всё ещё находился в яме, поскорее забить гвоздями то, что там было, и вылезать.
Леон Чирино появился сейчас же, и донья Мерседес массировала ему лицо и руки, в то время, как трое других мужчин, взяв лопаты, засыпали яму.
Когда они закончили работу, донья Мерседес поставила свечу в центр зарытой ямы. Леон Чирино бросил на неё последнюю лопату земли и погасил пламя.
Кто-то зажёг керосиновый фонарь и мужчины немедленно продолжали свой труд; они утрамбовали землю так идеально, что никто не смог бы догадаться о произведённых раскопках. Я следила за ними всё это время, но в последний миг всё моё любопытство сфокусировалось на узле, завёрнутом в брезент.
— Теперь никто не узнает, — сказал один из мужчин и тихо засмеялся, — а сейчас надо уходить отсюда. Скоро начнёт светать.
Мы подошли к узлу. Я освещала путь. Мне очень не терпелось узнать, что там такое. В попытках я налетела на узел, брезент соскользнул, приоткрыв часть женской ноги, одетой в чёрный ботинок.
Не в силах сдержать себя, я сдёрнула брезент и осветила раскрытый узел. В нём был труп женщины. Мой испуг и ошеломление достигли таких размеров, что я даже не закричала, хотя желала этого и прилагала к этому все силы. Всё, что я смогла сделать, это каркнуть. Затем всё в моих глазах потемнело.
Я залезла на заднее сидение машины Леона Чирино и уткнулась в колени доньи Мерседес. Она плотно прижала к моему носу платок, смоченный смесью нашатыря и розовой воды. Это было любимое средство доньи Мерседес. Она называла его духовной инъекцией.
— Я всегда знала, что ты трусиха, — отозвалась она и начала массировать мне виски.