Но Рама, «миротворец, вдохновенный свыше», видел перед собой более ослепительные цели. Он посягнул излечить белый народ от нравственной язвы, более печальной, чем физическая зараза. Избранный религиозным руководителем Урала, он отдал упрямое приказание всем коллегиям друидов и друидесс положить конец человеческим жертвоприношениям. Эта ошеломительная весть облетела города и страны скифов вплоть до обоих океанов. По телевидению проводились многочисленные теледебаты на эту тему между скифскими государствами Европы и Азии. Руководители религиозных конфессий Запада возмутились самой постановкой такого вопроса. Они объяснили нововведения Рамы, как святотатственное посягательство на религиозные обычаи питирсов. Друидессы, угрожаемые в самой основе своей власти, подняли страшный шепот и глубокий ропот против дерзновенного правителя Урала. Женщины-правительницы посылали ему проклятия, подсылали к нему наемных убийц, посылали его за пределы физического мира. Они провозгласили Раму приговоренным заочно к насильственной смерти. Особенно неистовствовало население государств амазонок, расположенных на землях в бассейне Черного и Каспийского морей. Многие друиды, видевшие в человеческих жертвах средство для своего господства, обогащения, усиления и устрашения, присоединились к ним. В итоге Рама, превозносимый одними жрецами, был разнузданно проклинаем другими. Но, полный героической решимости не отступать ни перед какими трудностями, он еще более оттенил эту борьбу, водрузив на знамя ариев новый символ.

Каждая страна скифов имела свой особый знак в образе животного, которое олицетворяло качества, наиболее ценимые народом. Одни предводители водружали на крыши своих парламентов головы журавлей, орлов или коршунов, другие — головы диких вепрей или буйволов; отсюда произошла геральдика. Любимым знаменем гипербореев был бык, которого они называли Тор, олицетворение животной силы, страсти и жестокости. Бык пришел на остров Туле из Атлантиды. Рама, в противоположность быку, дал другой символ — символ овна, храброго и миролюбивого предводителя стада смиренных овец и чистых ягнят. Овен стал условным знаком, соединившим всех приверженцев Рамы. Это знамя, водруженное в центре Аркаима, сделалось сигналом для всеобщего брожения и произвело настоящую бурю во всех умах белокожих атлантов и гипербореев. Скифские страны разделились на два лагеря. В самой душе белой расы произошел раскол, благодаря стремлению отделаться от грубой животности и подняться на небесную ступень невидимого святилища, которое ведет к богочеловечеству.

«Смерть Овну!» — кричали сторонники Тора, размахивая лучевыми пистолетами. «Война с Тором!» — потрясали автоматическими ружьями друзья Рамы. Ужасная гражданская война была неизбежна. Мир притих, как природа перед грозой.

Перед такой возможностью Рама поколебался. Допустив такую ядерную войну между скифскими государствами, не усилит ли он зло и не поведет ли он свою белую расу к истреблению? В ответ на эту истовую тревогу он имел новое видение.

Грозовое небо было покрыто мрачными свинцовыми тучами, которые скатывались с гор и в стремительном беге задевали качающиеся вершины лесов. На высокой скале стояла женщина с распущенными волосами; она была уже готова нанести смертельный удар воину во цвете лет, лежавшему связанным у ее ног. «Во имя предков остановись!»—закричал Рама, бросаясь на женщину. Друидесса, угрожая противнику, бросила на него пронизывающий взгляд. В это время из низко нависших туч раздался раскат грома и, озаренный сверкнувшей молнией, появился ослепительный образ.

Весь сосновый лес осветился; друидесса упала как сраженная молнией, узы пленника распались, и он посмотрел на ослепительное видение со страхом. Рама не дрожал, ибо в представшем видении он узнал божественное существо семиметрового роста в белых одеждах, которое уже беседовало с ним под священным дубом. На этот раз оно показалось ему еще прекраснее. От его облика исходил свет.