Рассматривать богатство как анонимный общинный продукт и говорить о его перераспределении — моральная непристойность. Утверждение, что богатство есть результат некоего недифференцированного коллективного процесса, в результате которого получилось нечто, п теперь невозможно сказать, кто именно и что именно сделал, и поэтому необходимо некое уравнительное распределение, — такое утверждение, вероятно, было уместно в первобытных джунглях, где свирепые дикари двигали валуны грубой физической силой (и даже там кто-то должен был собрать всех и организовать эту работу). Придерживаться этой точки зрения в индустриальном обществе, где личные достижения публично засвидетельствованы, — злостное заблуждение, которое и оправдывать-то непристойно, тем более за недостаточностью улик.

Каждый, кто когда-либо был работодателем или работником, кто наблюдал работающих людей или сам честно проработал хотя бы день, знает, насколько важна роль способностей, дисциплины и компетентности разума во всех областях и на всех уровнях производительной деятельности. Он знает, что способности или их отсутствие (естественное или намеренное) в любом производственном процессе — вопрос жизни и смерти. Во всей истории и в ежедневном тяжком труде каждого человека теоретические и практические, логические и эмпирические свидетельства тому настолько очевидны, что вряд ли кто-то может пренебречь ими. Такого рода ошибки не делаются случайно.

Когда великие промышленники наживали состояния насвободномрынке (то есть без применения силы, без государственной помощи или вмешательства), онисоздавалиновое богатство — они не отбирали его у тех, кто его не создал. Если вы в этом сомневаетесь, посмотрите на валовой национальный доход и уровень жизни в тех странах, где такие люди лишены права на существование.

Рассмотрим, как редко упоминается человеческий разум в работах теоретиков альтруизма, тоталитаризма и сторонников племенной точки зрения. Рассмотрим, как аккуратно сегодняшние защитники смешанной экономики избегают или обходят любое упоминание о разуме и способностях в своем подходе к политико-экономическим вопросам, в своих претензиях, требованиях и наступательной воинственности в деле разграбления валового национального дохода.

Часто задают вопрос: почему капитализм был уничтожен несмотря на его несравнимые ни с чем достижения? Ответ заключается в том, что жизненно важной артерией, питающей любую социальную систему, является преобладающая в культуре философия, а капитализм никогда не имел философской основы. Он был последним и — теоретически — незавершенным продуктом Аристотелева влияния. Когда очередной прилив мистицизма поглотил философию XIX века, капитализм остался в интеллектуальном вакууме, его жизненно важная артерия была перерезана. Его моральная природа, даже его политические принципы не были ни осознаны, пи определены до конца. Мнимые защитники капитализма рассматривали его как понятие, совместимое с государственным контролем (то есть государственным вмешательством в экономику), игнорируя значение и выводы концепцииневмешательства. Таким образом, в XIX веке на практике существовал отнюдь не чистый капитализм, а сочетание различных экономических систем. Поскольку контроль порождал дальнейший контроль, а смешавшиеся экономические системы успели окаменеть, они неизбежно разрушились, и именно свободный капиталистический элемент взял на себя всю вину за это.

Капитализм не мог выжить в культуре, где главенствовали мистицизм и альтруизм, дихотомия душа — тело и племенная точка зрения. Ни одна социальная система (и ни одна социальная установка, ни один вид человеческой деятельности) не может выжить без моральной основы. Капитализм на основе альтруистической морали обречен изначально.