Первый раз в ответ на недоуменный вопрос: «Что ты здесь делаешь?» – Филипп ответил уклончиво и неопределенно:
Я же знаю, что тебя не обрадует, если я появлюсь у тебя в кабинете.
Тебе что-нибудь надо?
Нет, ничего… правда, вот… мама о тебе беспокоится.
Она может позвонить мне, когда захочет.
Филипп не ответил, но не очень убедительно, из приличия стал расспрашивать о делах, здоровье, работе. Его вопросы были как-то странно бессмысленны – они относились не к самому делу, а вертелись вокруг его, Реардэна, отношения к делу. Реардэн прервал разговор и отослал Филиппа прочь, но у него осталось смутное досадное ощущение чего-то непонятного.
Во второй раз в качестве единственного объяснения Филипп сказал:
Нам просто хочется знать о твоем отношении.
Кому нам?
Ну… маме и мне. Время непростое и… в общем, мама хочет знать, как ты ко всему этому относишься, как тебе все это нравится.
Передай ей, что не нравится.
Слова, казалось, как-то особенно поразили Филиппа, будто он получил именно такой ответ, какого боялся.
– Иди-ка отсюда, – устало велел ему Реардэн, – и в следующий раз, когда захочешь меня увидеть, договорись о встрече и приходи ко мне в офис. Но только если у тебя есть что сказать. Тут не место обсуждать, кому что нравится или не нравится.
Филипп не позвонил, но снова появился на территории завода, слоняясь среди гигантских мартенов с виноватым и высокомерным видом, будто одновременно и прогуливаясь, и вынюхивая что-то.
Но у меня есть что сказать! Я по делу! – торопливо затараторил он в ответ на сердитый выговор Реардэна.
Почему же ты не пришел ко мне в офис?
Я там тебе не нужен.
Здесь ты мне тоже не нужен.
Я просто… просто не хочу навязываться и отнимать у тебя время, ты ведь так занят и… ты ведь действительно очень занят?
Ну и?..
Я… в общем, мне нужна работа.
Он произнес это агрессивным тоном и чуть отступил назад. Реардэн смотрел на него, никак не реагируя.
– Генри, мне нужна работа, я имею в виду работу здесь, на твоих заводах. Ты должен меня как-то пристроить. Я нуждаюсь в работе, мне надо зарабатывать на жизнь. Я устал жить на подачки. – Он с трудом подыскивал слова и говорил обиженным и вместе с тем умоляющим тоном, как будто необходимость оправдывать просьбу воспринималась им как несправедливое посягательство на его права. – Я хочу сам зарабатывать на жизнь, мне нужно на что-то жить, иметь постоянный заработок. Я не прошу о благодеянии, я прошу дать мне шанс.
Тут завод, Филипп, а не казино.
Что?
Здесь работают, а не рассчитывают на шанс.
Я ведь и прошу дать мне работу!
Почему я должен дать ее тебе?
Потому что я в ней нуждаюсь!
Реардэн показал на красные языки пламени, которые вырывались из черного тела домны – воплощенного в жизнь замысла из стали, глины и пара, – поднимаясь на высоту четырехсот футов.
– Я нуждался в этой домне. Но получил ее не потому, что нуждался в ней.
На лице Филиппа было такое выражение, как будто он не слышал.
Официально ты не имеешь права брать на работу, но это формальность, если ты меня примешь, мои друзья не станут придираться, одобрят без проблем и… – Что-то в лице Реардэна заставило его замолкнуть, а потом серди то спросить: – В чем дело? Что я сказал не так?