В работе с маятником и лозой мы выясняли проблему так называемых «родственных душ», понятия «симпатии» и «антипатии». По фотографиям выявляли и определяли больные органы и больные части тела человека. Мы учились задавать ясные и логичные вопросы, чтобы получить такие же ответы, занимались проверкой и определением наиболее подходящих продуктов и лекарственных средств для себя и больных на данный момент.
В нашу программу входило изучение возможностей и перспектив открытия так называемого «психоканала», использования его в практических целях, применение наших познаний в криминалистике, в других сферах и областях повседневной жизни, в реальных, конкретных делах. Работа кипела.
Почему же пришёл всему конец, хотя было и желание, и решимость, и стремление, заниматься любимым делом, и соратники? По этому поводу ходили по Москве разные кривотолки, небылицы. Я хочу сейчас рассказать, как всё было.
Первые распри с администрацией лаборатории произошли после того, как в наши группы начали проникать люди посторонние, хотя одним из первоначальных условий был договор о закрытости занятий. Я подбирал участников по данным их индивидуальных гороскопов с той целью, чтобы к нам не попали хапуги и стяжатели, рвачи и шарлатаны, различные «кудесники» и профессиональные ловкачи, которые, как грибы после дождика, появились под ярлыками «телепатов» и «экстрасенсов». Именно они нанесли большой урон, а то и настоящий вред всем нашим благим начинаниям. У этих самозванцев главной целью была не бескорыстная помощь больным, а только обогащение за их счёт. Люди готовы отдать всё, что у них есть, чтобы вернуть здоровье. Многие помнят об известных экстрасенсах Абае и Мирзе, которые закончили свою лечебную деятельность разбоем и убийством.
Мои требования были справедливы, потому что я передавал в руки своих учеников сильное оружие, которое, влияя на психику и соматику других людей, особенно больных, могло принести им как здоровье, так и вред.
Я видел, как другие группы, где занимались так называемыми «психологическими и телепатическими опытами», активно сопротивлялись предложенному мною научному контролю, не принимая его, что в данном случае было совершенно неприемлемо как для статуса лаборатории, так и для самого общества НТО.
А окончательный запрет на наши занятия был наложен на одном из открытых заседаний лаборатории, когда выступали с отчётами о своей работе участники моих групп. Во время перерыва в зале взял слово посторонний человек, назвавшийся Медведкиным. Сказав о себе, что он представитель Минздрава, этот человек громыхающим голосом объявил, что все отчёты – обман и шарлатанство, что эту комедию нужно прекратить. Я ждал, что объяснит ситуацию и защитит нас или сам руководитель лаборатории, или кто-нибудь из членов совета, но ждал я напрасно.
Стало ясно, что случившееся – заранее подготовленная провокация со стороны Минздрава. Охотников для её осуществления было предостаточно.
Разумеется, я прекратил дальнейшие выступления членов моих групп, поднялся и демонстративно покинул зал, ушёл, чтобы в эту лабораторию уже никогда больше не вернуться и этими делами тоже больше не заниматься.
Моё решение было правильным. Уже на следующий день несколько человек из лаборатории позвонили мне и рассказали, что произошло на самом деле. Ошибся я только в одном: этот Медведкин был подкуплен не Минздравом, а… одним из членов совета лаборатории.