— Писатель Максим Горький, — с улыбкой произнес Т., — обычно отвечал на этот вопрос так: «хлебное». За что его очень ценили в славянофильских кругах, но недолюбливали в дорогих ресторанах... Ну а я предпочитаю воду или чай.
Через четверть часа Т., одетый в халат красного шелка и свежепричесанный, вошел в столовую.
Столовая оказалась просторной комнатой, украшенной копиями античных скульптур и древним бронзовым оружием на стенах. Вокруг изысканно сервированного стола были расставлены банкетки, накрытые мягкими разноцветными покрывалами; княгиня Тараканова уже возлежала на одной из них. Т. понял, что пустое ложе напротив приготовлено для него.
На огромном овальном блюде, занимавшем всю центральную часть стола, покоилось какое-то небывалое существо — дракон с зеленой гривой и четырьмя изогнутыми лапками. Он выглядел пугающе реально.
— Make yourself comfortable, граф, — сказала княгиня. — Хлебного вина у меня нет, зато есть недурное белое. Мускаде сюр ли. Хотя вообще я не люблю Бретань...
Она указала на серебряное ведерко, из которого торчало бутылочное горлышко.
Устроившись на ложе, Т. взял салфетку и уже хотел заправить ее за ворот халата, но понял, что это трудно будет сделать, лежа на животе — да и ни к чему.
— Так это и есть ваша щука? — спросил он. — Никогда не догадался бы, не предупреди вы меня заранее. Для щуки, пожалуй, великовато...
— Щука по-таракановски — очень необычное блюдо, — сказала княгиня с гордостью. — Она делается из нескольких крупных рыб, незаметно соединенных вместе. В результате получается дракон.
— А из чего сделаны его лапки?
— Из угрей.
— А эта зеленая шерстка?
— Укроп.
Дракон действительно был сделан с большим мастерством — невозможно было заметить место, где одна рыбина соединялась с другой. Он кончался замысловато изогнутым рыбьим хвостом, а начинался щучьей головой с широко разинутой пастью: эта голова была гордо поднята вверх и украшена кавалерийским плюмажем из зелени и полосок цветной бумаги.
— Зачем убивать столько живых существ, чтобы насытить двух представителей праздного сословия? — меланхолично спросил Т.
— Не волнуйтесь, граф, — улыбнулась княгиня. — Я знакома с вашими взглядами. Уверяю вас, ни одно живое существо не погибло зря. Кроме нас с вами, на корабле много едоков.
— О да, — сказал Т. — Я заметил. Когда проходил через трюм.
Княгиня покраснела.
— Вы, возможно, считаете, что я эксплоатирую этих людей? — спросила она, произнося иностранный глагол через «о». — Ничуть. Это бывшие бурлаки, и для них такая работа привычна. Вы сами, граф, часто говорите газетчикам о пользе физического труда на свежем воздухе. Кроме того, поработав у меня год или два, они накопят себе на старость. Поэтому не спешите меня осуждать.
— Как я могу осуждать свою спасительницу, что вы. Я мог бы только отметить некоторую экстравагантность вашего вкуса... — Т. отпил из бокала, — вашего безупречного вкуса, княгиня. Великолепное вино.