- Говорят, - ответил Муса, - в конце этого пути можно стать радугой. А в конце твоего пути, Иса, становишься просто трупом. Ни один суфий не научит тебя стать радугой.
- Аи, радуга! - воскликнул Иса. - Я все про это знаю. Почему ты думаешь, что твой брат такой дурак? Чтобы стать радугой, надо всю жизнь сидеть в вонючей пещере. И то неизвестно, получится у тебя или нет - никто не видел ни одного человека, у которого это получилось, все видели только радугу. Ты говоришь, в исламе нет радужного тела. Это так, да. Я тебе больше скажу. В исламе нет астрального тела, нет ментального тела, нет эфирного, нет кефирного, профсоюзного и так далее. Всего этого нет. Но зато у нас есть шрапнельно-осколочное тело, которого нет ни у буддистов, ни у христиан, ни у кого. И его, брат, можно достичь всегда, даже с похмелья или на самом страшном кумаре. По милости Аллаха его можно обрести за пять минут, нужно только четыре кило хорошего пластита и три кило стальных шариков. И детонатор, понятное дело. И не надо сидеть всю жизнь в вонючей пещере, бормоча какие-то заклинания. Быстро! Красиво! А природа у этих тел все равно одна и та же!
- Это почему? - спросил Муса.
- Да потому, что другой вообще не бывает.
- Не понимаю.
- Если ты этого не понимаешь, брат, как же ты тогда собираешься стать радугой?
Иса довольно засмеялся. Муса погрузился в глубокую думу. Иса время от времени говорил шоферу, куда поворачивать, и вскоре машина выехала на Тверскую.
- Куда едем-то? - задал Степа мучивший его вопрос.
- На стрелку, куда ж еще, - ответил Иса.
- А с кем?
- Да с одним фраером из ФСБ. Говорит, у него сразу к нам троим дело.
- А мне обязательно присутствовать? - осторожно спросил Степа. - Я же в этих делах не того… Может, вы между собой вопрос решите?
Иса пожал плечами.
- Я-то не против. Но этот, из ФСБ, настаивал. Говорил, документ какой-то подписать надо. Все уже подписали, только мы остались.
- А кто это такой? - спросил Степа.
- Какой-то капитан Лебедкин.
- Я такого не знаю.
- Я тоже, - ответил Иса. - Зато он нас знает. Вот и познакомимся, время такое, что лучше дружить. Тормозни-ка у перехода, дальше пешком дойдем. Тут близко.
Последние слова были адресованы шоферу. Машина остановилась.
Степа поглядел в окно. Они находились на Тверской возле площади
Белорусского вокзала. На улице была весна. Ярко синело свежевымытое небо, и даже асфальт лучился какой-то непонятной пыльной радостью. Но Степе совсем не хотелось вылезать из машины навстречу этому великолепию. Больше того, если бы в полу машины был люк, а под этим люком другой, канализационный, то Степа горлумом перелез бы из солнечного апрельского дня в темное подземное зловоние. И вовсе не из верности идеалам «Санбанка». Ему было страшно.
Сзади хлопнула дверь.
- Выходи, приехали, - позвал с улицы Иса.