И [ещё прежде] говорили, что они делают со своими главарями при их смерти [такие] дела, из которых самое меньшее [это] сожжение, так что мне очень хотелось присутствовать при этом, пока [наконец] не дошло до меня [известие] о смерти одного выдающегося мужа из их числа. И вот они положили его в его могиле и покрыли её крышей над ним на десять дней, пока не закончили кройки его одежд и их сшивания. А это бывает так, что для бедного человека из их числа делают маленький корабль, кладут его (мёртвого) в него и сжигают его (корабль), а для Богатого [поступают так]: собирают его деньги и делят их на три трети, — треть [остаётся] для его семьи, треть [употребляют на то], чтобы для него на нее скроить одежды, и треть, чтобы приготовить на неё набид, который они будут пить в день, когда его девушка убьёт сама себя и будет сожжена вместе со своим господином... И вот, когда умер этот муж, о котором я упомянул раньше, то сказали его девушкам: «Кто умрёт вместе с ним?» И сказала одна из них: «Я». Итак, поручили её двум девушкам, чтобы они оберегали её и были бы с нею, где бы она ни ходила, до того даже, что они иногда мыли ей ноги своими руками. И принялись они (родственники) за его дело, — кройку одежды для него, за приготовление того, что ему нужно. А девушка каждый день пила и пела, веселясь, радуясь будущему. Когда же пришёл день, в который будет сожжён [он] и девушка, я прибыл к реке, на которой [находился] его корабль, — и вот, [вижу, что] он уже вытащен [на берег] и для него поставлены четыре подпорки из дерева хаданга (белого тополя) и другого [дерева], и поставлено также вокруг него (корабля) нечто вроде больших помостов из дерева. Потом [корабль] был протащен [дальше], пока не был помещён на эти деревянные сооружения. И они начали уходить и приходить, и говорили речью, [которой] я не понимаю. А он (мёртвый) был далеко в своей могиле, [так как] они [ещё] не вынимали его. Потом они принесли скамью, и поместили её на корабле и покрыли её стегаными матрацами, и парчой византийской, и подушками из парчи византийской, и пришла женщина старуха, которую называют ангел смерти, и разостлала на скамье постилки, о которых мы упомянули. И она руководит обшиванием его и приготовлением его, и она убивает девушек. И я увидел, что она ведьма, большая (телом), мрачная (суровая). Когда же они прибыли к его могиле, они удалили в сторону землю с дерева (с деревянной покрышки) и удалили в сторону [это] дерево и извлекли его (мёртвого) в изаре, в котором он умер, и вот, я увидел, что он уже почернел от холода [этой] страны. А они ещё прежде поместили с ним в его могиле набид и [некий] плод и тунбур. Итак, они вынули всё это, и вот он не завонял и не изменилось у него ничего, кроме его цвета. Итак, они надели на него шаровары и гетры, и сапоги, и куртку, и кафтан парчовый с пуговицами из золота, и надели ему на голову шапку из парчи, соболевую. И они понесли его, пока не внесли его в ту палатку, которая [имеется] на корабле, и посадили его на матрац, и подпёрли его подушками и принесли набид, и плод, и благовонное растение и положили его вместе с ним. И принесли хлеба, и мяса, и луку, и бросили его перед ним, и принесли собаку, и разрезали её на две части, и бросили в корабле. Потом принесли всё его оружие и положили его рядом с ним. Потом взяли двух лошадей и гоняли их обеих, пока они обе не вспотели. Потом разрезали их обеих мечом и бросили их мясо в корабле, потом привели двух коров и разрезали их обеих также и бросили их обеих в нём (корабле). Потом доставили петуха и курицу, и убили их, и бросили их обоих в нём (корабле). А девушка, которая хотела быть убитой, уходя и приходя входит в одну за другой из юрт, причём с ней соединяется хозяин [данной] юрты и говорит ей: «Скажи своему господину: "право же, я сделала это из любви к тебе"». Когда же пришло время после полудня, в пятницу, привели девушку к чему-то, что они [уже раньше] сделали наподобие обвязки [больших] ворот, и она поставила обе свои ноги на руки (ладони) мужей, и она поднялась над этой обвязкой [обозревая окрестность] и говорила [нечто] на своём языке, после чего её спустили, потом подняли её во второй [раз], причём она совершила то же [действие], что и в первый раз, потом её опустили и подняли в третий раз, причём она совершила то же, что сделала [те] два раза. Потом подали ей курицу, она же отрезала её голову и забросила её. Они взяли курицу и бросили её в корабле. Я же спросил у переводчика о том, что она сделала, а он сказал: «Она сказала в первый раз, когда её подняли, — вот я вижу моего отца и мою мать, — и сказала во второй, — вот все мои умершие родственники сидящие, — и сказала в третий, — вот я вижу моего господина сидящим в саду, а сад красив, зелен, и с ним мужи и отроки, и вот он зовёт меня, так ведите же к нему». И они прошли с ней в направлении к кораблю. И вот она сняла два браслета, бывших на ней, и дала их оба той женщине, которая называется ангел смерти, а она та, которая убивает её. И она (девушка) сняла два ножных кольца, бывших на ней, и дала их оба тем двум девушкам, которые обе [перед этим] служили ей, а они обе дочери женщины, известной под именем ангела смерти. Потом её подняли на корабль, но [ещё] не ввели её в палатку, и пришли мужи, [неся] с собой щиты и деревяшки, и подали ей кубком набид, и вот она пела над ним и выпила его. Переводчик же сказал мне, что она прощается этим со своими подругами. Потом дан был ей другой кубок, и она взяла его и затянула песню, причём старуха побуждала её к питью его и чтобы войти в палатку, в которой [находится] её господин. И вот я увидел, что она уже заколебалась и хотела войти в палатку, но всунула свою голову между ней и кораблём, старуха же схватила её голову и всунула её в палатку и вошла вместе с ней (девушкой), а мужи начали ударять деревяшками по щитам, чтобы не был слышен звук её крика, причём взволновались бы другие девушки, и перестали бы искать смерти вместе со своими господами. Потом вошли в палатку шесть мужей и совокупились все с девушкой. Потом положили её на бок рядом с её господином и двое схватили обе её ноги, двое обе её руки, и наложила старуха, называемая ангелом смерти, ей вокруг шеи верёвку, расходящуюся в противоположные стороны, и дала её двум [мужам], чтобы они оба тянули её, и она подошла, держа кинжал с широким лезвием, и вот, начала втыкать его между её ребрами и вынимать его, в то время, как оба мужа душили её веревкой, пока она не умерла. Потом подошёл ближайший родственник мертвеца, взял деревяшку и зажёг её у огня, потом пошёл задом, затылком к кораблю, а лицом своим (...), зажжённая деревяшка в одной его руке, а другая его рука [лежала] на заднем проходе, [он] будучи голым, пока не зажёг сложенного дерева, бывшего под кораблём. Потом подошли люди с деревяшками (кусками дерева для подпалки) и дровами, и с каждым [из них] деревяшка (лучина), конец которой он перед тем воспламенил, чтобы бросить её в эти куски дерева. И принимается огонь за дрова, потом за корабль, потом за палатку, и мужа, и девушку, и всё, что в ней [находилось], подул большой, ужасающий ветер, и усилилось пламя огня, и разгорелось неукротимое воспламенение его... не прошло и часа, как превратился корабль, и дрова, и девушка, и господин в золу, потом в пепел. Потом они построили на месте этого корабля, который они вытащили из реки, нечто подобное круглому холму и водрузили в середине его большую деревяшку хаданга (белого тополя), написали на ней имя [этого] мужа и имя царя Русов и удалились.
7. Титмар Мерзебургский, «Хроника» (1012–1018 гг.)
Есть в округе редариев (одно из западнославянских племён) некий город, под названием Ридегост, треугольный и имеющий трое ворот; со всех сторон его окружает большой лес, неприкосновенный и свято почитаемый местными жителями. Двое из этих ворот открыты для всех входящих; третьи же, обращённые на восток и самые маленькие, открывают дорогу к лежащему неподалёку морю, весьма страшному на вид. В городе нет ничего, кроме искусно сооружённого из дерева святилища, основанием которого служат рога различных животных. Снаружи, как это можно видеть, стены его украшают искусно вырезанные изображения различных Богов и Богинь. Внутри же стоят изготовленные вручную идолы, каждый с вырезанным именем, обряженные в шлемы и латы, что придаёт им страшный вид. Главный из них зовётся Сварожич; все язычники уважают и почитают его больше, чем остальных. Знамёна их также никогда не выносятся оттуда, за исключением разве что военной необходимости; причём вынести их могут только пешие воины.
24. Для тщательной заботы о святилище местными жителями назначены особые служители. Когда они собираются там, чтобы принести жертву идолам или смягчить их гнев, те сидят, тогда как остальные стоят рядом; тайно перешёптываясь друг с другом, они с трепетом копают землю, и, бросив жребий, узнают истину в делах, вызывающих сомнение. Окончив это, они покрывают жребий зелёным дёрном, и, воткнув в землю крест-накрест 2 остроконечных копья, со смиренным послушанием проводят сквозь них коня, который считается наибольшим среди прочих и потому почитается, как священный; несмотря на брошенный уже жребий, наблюдаемый ими ранее, через это, якобы Божественное животное они вторично проводят гадание. И если в обоих случаях выпадает одинаковый знак, задуманное приводится в исполнение; если же нет, опечаленный народ отказывается от затеи. Старинное, опутанное различными суевериями, предание свидетельствует, что когда им угрожает страшная опасность длительного мятежа, из названного моря выходит огромный вепрь с белыми, блестящими от пены, клыками, и с радостью валяясь в грязи, являет себя многим.