Так я думал по дороге к Морскому собору Святителя Николая Чудотворца. Хотелось бы немного рассказать о том, куда мы ехали. Потому что то, с чем мы там столкнулись, во многом повлияло на мои последующие отношения с отцом. История собора, как и многое в Кронштадте, неоднозначна и драматична. Построен в начале XIX века на личные сбережения матросов, старшин и офицеров в память о моряках, не вернувшихся к родным берегам, и в надежде, что покровитель всех путешествующих святой Николай Угодник защитит и убережёт тех, кому предстоят дальние морские странствия. В строительстве собора принимала участие практически вся Россия. Денежные пожертвования приходили из разных, иногда очень отдаленных уголков. Интересно, что при строительстве Морского собора был использован, как прототип, образ храма Святой Софии в Константинополе. Зодчие перед началом строительства даже специально туда ездили. Собор, к сожалению, недолго выполнял своё предназначение как православный храм. В советские времена, в годы богоборчества, здесь располагался кинотеатр, прозванный народом «Максимкой», из-за того, что на месте лика Спасителя над главным входом был привешен портрет М. Горького. В последующем там размещался и матросский клуб, и музей.
В настоящее время Морской собор реставрируется. Власти Санкт-Петербурга и Кронштадта обещают восстановить его полностью к 2013 году, когда будет отмечаться столетие этого главного храма ВМФ России и трёхсотлетие самого флота. А тогда, стоя на
Якорной площади Кронштадта и любуясь красавцем собором, затянутым в реставрационные леса, я с грустью думал о том, как мало мы знаем о прошлом своих родителей, и о том, как мало мы знаем историю своей страны. И по глупому незнанию обижаемся…
За небольшое вознаграждение сторож нас провёл внутрь собора, и мы поднялись под самый его купол. Из высоких стрельчатых окон открывался потрясающий вид на весь Кронштадт, на Финский залив, на город, расположившийся на побережье к югу, на дачную зону, лежащую на северном побережье Финского залива. Но больше всего перехватило горло и застучало сердце не от прекрасного вида за окном, а от того, что мы увидели, пройдя по узенькому балкончику под куполом собора. В промежутке между высокими окнами, на закопчённой стене (очевидно, там горел костер, и ремонтники специально не закрасили этот кусок стены), была выцарапана в рамочке высотой в человеческий рост такая надпись: «23 апреля 1943 года. Морской собор перенес очередной артналёт. Слава Богу, все живы!»
Мы долго стояли возле этой чудом сохранившейся за столько лет весточки из прошлого. Потом, немного справившись с охватившим волнением, я решил позвонить отцу:
— Папа, привет! Догадайся, откуда я тебе звоню?!
— Судя по твоему торжественному тону, думаю, из городу Парижу, там, где миленький живёт! — шутит отец.
— Вот и не догадался! Я из города Кронштадта, там, где ты, миленький мой, в сорок пятом учился, — выпалил я.
Последовало долгое молчание. Из трубки слышалось сопение и хлюпанье носом.
— Да, сын! Удалось и удивить, и растрогать. Передавай Кронштадту низкий поклон, и вице-адмиралу Макарову не забудь поклониться. Там внизу, справа, если смотреть на вход в храм, памятник ему. Его знаменитые слова на памятнике написаны: «Помни войну!»
— Да, пап, я видел. Обязательно поклонюсь.
Эту небольшую семейную историю я вспомнил потому, что после этого глубоко изменилось моё отношение к отцу. Ушли обиды, которые, казалось, никогда не забудутся. На поверку они выявились такими мелкими и никчемными, что даже и не хочется вспоминать их содержание. И в итоге родилась формула, которая помогает не только мне, но и тем людям, которые её используют, сталкиваясь с трудностями в общении. Вот эта формула: «Я и мои родители были готовы только к тем отношениям, которые мы создавали! Наши попытки переделать других ни к чему не приведут. Богом не дано нам ни прав, ни возможностей изменить кого-либо, можно изменить только самого себя. А для этого нужно даже не терпение, не терпимость, а мудрое умение ждать. И желание изменить свои мысли».