«Плохо то, что у меня с собой нет запасных батарей, – подумал я, вспомнив про свои завтрашние исследования. – Сколько я смогу пройти по пещере? Всего ничего! Но, может, это и к лучшему, иначе можно уйти под землю и не вернуться… Надо заставить себя хоть немного поспать, иначе буду завтра как вареный», – вспомнил я, наконец, об отдыхе. – Но вдруг бестии вздумается залезть ко мне в пещеру? Пока я продеру глаза, будет уже поздно. Что же делать? Может, вход заложить лишним хворостом? Тогда зверюгу я услышу».
Поднявшись со своего места, я взялся за укрепление своего ночлега. Через несколько минут работа была закончена и я, удовлетворённо осмотрев баррикаду, снова улёгся на расстеленную палатку.
«Теперь можно и отдохнуть. А завтра будь что будет! На сколько фонарика хватит, столько и стану изучать подземелья. Интересно, что меня ждёт?» – с такими мыслями я незаметно для себя погрузился в полудрёму.
Проснулся я как всегда затемно. Наскоро позавтракав и попив чаю, я стал готовиться к своим исследованиям. Прежде всего, я захватил с собой все, какие были, старые батарейки к фонарику, взял и запасные лампочки.
«Жаль, что нет запасного фонаря, – думал я, снаряжаясь вглубь пещеры. – И не из чего сделать факел. Остаётся только верить и надеяться».
Наконец приготовления мои были закончены и, взяв с собой верную «Сайгу», я направился в глубину искусственного грота.
«Если бестия без меня заберётся в пещеру, я её всё равно увижу, – рассуждал я. – Глаза у неё даже при слабом свете заблестят. А там я не промахнусь. Лишь бы из-за угла не напала. Но будем надеяться, что углов впереди не будет».
Пройдя метров двести, я почувствовал в своей душе что-то щемящее и непонятное.
«Аура смерти, – отметил я про себя. – Значит, скоро кладбище. Но чье? Неужели местных аборигенов? Предков эвенков или тех, кто жил задолго до них? Скорее бы увидеть то, что так перепугало Густава Давидовича».
И вот, наконец, свет фонаря осветил что-то лежащее на полу. Когда я подошёл ближе, то остолбенел: передо мной во всю ширину в вырубленном в скальном грунте зале пещеры лежали одетые в одежды полускелеты. Трупы людей до конца не истлели, они, скорее, высохли и превратились в нечто среднее между набором костей и мумией. Мертвецы лежали на левом боку в позе младенца, а рядом с ними покоилось их оружие. Это были великолепно выполненные, обёрнутые берестой, небольшие крутоизогнутые луки и полные колчаны оперённых длинных стрел. Я попытался вынуть одну из них, и она тут же рассыпалась на мелкие кусочки. Но с луком ничего такого не произошло. Я взял оружие в руки, оно всё ещё было добротным и казалось почти новым. Рядом с полумумиями-полускелетами в богато украшенных кожаных ножнах лежали бронзовые кинжалы и небольшие боевые топоры на длинных рукоятках. Я поднял одну из секир, и рукоять тут же стала рассыпаться.
«Значит, луки сохранила береста, – отметил я про себя. – Не будь её, они бы тоже превратились в труху».
И я стал внимательно изучать лица полумумий. Бородатые с высоким переносьем и большими глазницами – типичные европеоиды! Я невольно дотронулся до головы одной из них и понял, что она окрашена охрой. От такого открытия сжалось сердце.
«Передо мной была традиция, которую наши предки пронесли через многие сотни тысяч лет. Значит, я вижу и изучаю подземное кладбище русов-бореалов, – окинул я взглядом лежащие рядами полумумии. – Но все они, очевидно, позднего времени. На что указывают бронзовые изделия».