«Да и есть ли он, этот выход? Попробовать вытолкнуть глыбу назад? Но я не кран и не трактор! Вот так влип, – думал я, глядя на гигантскую глыбу. – Как же этот леший, или кто он там, поднял такую скалу? В ней тонны две, а может, и больше! Неужели он владеет технологией антигравитации? Если так, тогда всё понятно, потому что на мышечном усилии, каким бы здоровым и сильным бес не был, такую глыбу не то, что поднять, сдвинуть-то невозможно! У него что, кости из титанового сплава? Вообще-то и деревья, и камни, которыми он в меня швырял, тоже имели вес, дай боже, но все они, по сравнению с этой глыбой, так – лёгкая забава! Вот что значит недооценить возможности противника! – ругал я себя. – Надо было к пещере идти вдвоём с Густавом Давидовичем. Он бы, конечно, согласился. Но мне стало жаль пожилого учёного. Не захотелось выглядеть в его глазах эгоистом. А теперь что делать? Воды у меня кот наплакал. Еды тоже, и скоро погаснет мой фонарик. Пока он ещё дышит, надо развести костёр и, успокоившись, обдумать своё положение».
Через пять минут я уже сидел у маленького костерка и, поглядывая на каменную стену кладки, лихорадочно искал выход из создавшегося положения.
«Что если расшатать какой-нибудь из верхних камней? На вид они не такие большие, как та, которой бестия перекрыла мне выход».
И я тут же взялся за дело. Но два часа титанических усилий ничего не дали. Вся моя работа походила на попытку муравья сдвинуть кирпичную кладку. От напряжения заболели плечи, и стало ломить в пояснице.
«Что же делать? – вертелось в голове. – Неужели конец? Остаётся одно, уйти на кладбище, лечь рядом с убитыми воинами и пустить себе в рот пулю. В конце концов, все они мои далёкие предки. Это единственный выход. Он намного лучше, чем метаться в панике по пещере и ждать смерти от жажды и голода. Осталась маленькая надежда на Густава Давидовича. Но придёт ли он на помощь? Вообще-то старик на вид порядочный, но жив ли он? Может, Нечто и с ним разделалось? И потом, если он и придёт, что могут два человека сделать с таким камнем? Тут надо кран вызывать».
И я стал обдумывать, как бы из натасканного мною лиственничного сушняка изобрести нечто похожее на рычаг и с его помощью попытаться сдвинуть хотя бы одну из глыб. Но сколько я над рычагом не бился, всё казалось тщетным. Сухое, полугнилое дерево легко ломалось и вскоре мне пришлось оставить эту затею. Усевшись на свёрнутую палатку и глядя в огонь горящего костра, я решил обратиться к своему второму «я».
«Может, оно мне что-то подскажет? Лучше всего это сделать через сновидение. Но как заставить себя уснуть? Значит, надо попробовать подавить в себе панику. И я, растянувшись на палатке, стал себя успокаивать. Если я творцу нужен, то погибнуть он мне не даст, но если я ему порядком надоел, и мой эволюционный путь окончен, то какие могут быть переживании? Грехов у меня немного, значит, наверняка новое воплощение мне светит. Туда и дорога! А лежать бок о бок с древними воинами это же честь! Далеко не каждый современный человек может похвастаться тем, что его положат в могилу рядом с телами великих героев…»
От таких мыслей на душе стало немного спокойнее. Но тут в сознании стали появляться милые моему сердцу образы: сначала мелькнул образ Добрана Глебыча, потом я почему-то увидел грустное красивое лицо Даши, за ней из глубины сознания всплыли танцующие свой волшебный танец образы дочерей-красавиц старейшины. Светлада и Светлена, как живые, кружились передо мной, словно желая сказать мне что-то своим танцем.
«Стоп! – оторвался я от видения. – Что-то есть в танце девушек и в их лицах тоже. Полубогини почем-то не улыбались, они смотрели на меня, как будто хотели что-то передать. Но говорили за них движения танца. Что они делали? Кружились! Девушки в танце, взявшись за руки, быстро кружились. Что же они… Точнее, моё сверхсознание пытается этим мне сказать?»
И я бегом побежал к лежачей в нише каменной глыбе.
«Если есть уступ, на котором она лежит, – осенило меня.