– Хватит любезничать и подкалывать друг друга, – обратилась Ярослава к Добрану и Валентине. – Вы с чего начали? С вопроса, но на него не ответили. Так вот отвечайте или я за вас Юре отвечу. А потом, хватит болтать. Вы сами не занимаетесь и ему, – показала она на меня, – не даёте.
– Вот-вот, так их, мама! – раздались голоса работающих с гантелями девушек.
– Ты видел фильм «Белое солнце пустыни»? – стала серьёзной Ярослава.
Я кивнул.
– Тогда ты должен помнить, как Гюльчатай удивлялась, что одна женщина должна делать в русской семье массу работы: и готовить, и стирать, и убирать, и за детьми присмотреть. Про сад-огород она только не вспомнила. Так вот, нас в семье двое: я и Валя. И всё равно, когда дочерей рядом нет, от работы мы задыхаемся. Потому что на самом деле летом все наши мужчины в море. Помощи по хозяйству от них нет. Вырываются они, чтобы заготовить сено, на пару недель, не больше. А потом опять на карбасы. Можешь себе представить, каково со всем нашим хозяйством одной женщине? Хорошо, если нет детей, а если маленькие ребятишки? К чему я всё это говорю? Чтобы ты понял, что даже с экономической точки зрения моногамная семья – самое настоящее извращение. Особенно в деревнях. Поэтому после принятия христианства, молодые семьи вынуждены были держаться рядом со своими родителями. Пока им старики помогают, они торопились рожать. А потом в четырнадцать-пятнадцать лет, чтобы в доме появились женские руки, женили своих сыновей, понятно насильно, на семнадцатилетних и на таких, кому за двадцать. Вот ещё одно извращение: какие дети могут родиться от парня, у которого молоко на губах не обсохло? Что в его сознании? Голимая пустота, он же ещё ребёнок! Ни опыта, ни ума. Только от зрелого мужчины могут родиться полноценные дети. Зрелость для мужчины – самое главное качество. Здесь же вопрос наследственности. Не столько молекулярной, сколько волновой. Состоявшийся мужчина своё духовное наследие передаёт в информационном плане. Оно играет основную роль для детей. А не сундук с хламом. Вот откуда пошёл христианский деревенский дебилизм.
– Который успешно перерос в городской, – добавила Валентина. – Я как специалист по городской жизни скажу прямо, что установка, которая из-за дефицита в деревне женских рук перебралась в город и в настоящее время нравственно разрушает женщину, просто преступна.
– Что ты имеешь в виду? – спросил я Валентину.
– То, что мужчина и женщина должны делить все хозяйственные дела поровну. В сельской местности, если у тебя одна жена, это актуально. Иначе бедная женщина очень скоро от работы сгорит и превратится в старуху. Но в городе что ей делать? Вода под боком, не надо носить дрова, к услугам пылесос и стиральная машина… Но очень часто мужчины и стирают, и готовят, и убирают, а женщины в это время эстетируют, наслаждаются жизнью и окончательно разлагаются. Потому, что в их деревенском сознании нет понятия – работать с информацией. В лучшем случае они читают любовные романы и болтают по телефону с подругами. Всё это – следствие моногамных отношений. Только мало кто это понимает.
– Вы забыли сказать, – добавил Добран Глебыч, обняв за талии и закружив по веранде своих жён, – что если у мужа и жены нет в сердце любви друг к другу, то дети от них родятся неполноценными.
– Да-да, ты прав! – закричали, смеясь, красавицы.