— На примере истории Китая мы разбираем, Гера, взаимодействия полевой энергоцентрали Амона и национального эгрегора «Поднебесной». Сколько ни завоёвывала Сибирская Русь древний Китай, всё оказалось напрасным. Огромный поток энергии, вливаемый из эгрегора Амона в национальный эгрегор Срединной, свёл на нет все усилия русов. Проигрывая битвы на полях сражений, китайцы побеждали белых пришельцев демографически. Их этнос, имея огромный запас полученной извне жизненной силы, интенсивно размножался, плодился и растворял в себе волны всех завоеваний. То же самое произошло и после захвата Китая армиями Сибирской Руси в XIII веке. Поправила несколько веков русская династия Китаем, на том всё и закончилось. В наше время угроза такого вот демографического вытеснения и растворения белой расы нависла не только над Приморьем и Сибирью, но и над европейской территорией России. Восточный тигр ждёт не дождется своего часа. Детородной же силы у него хоть отбавляй, так же, как и у переселившихся в Европу негров, арабов, турок и т. д. Вот она какая, самая совершенная стратегия освоения чужих территорий. Для её успеха требуется совсем немного: всего лишь претворение в жизнь либерально-демократической философии, где все народы генетически, духовно и нравственно равны, фактически — философии неминуемой смерти социума.
— Ты хочешь сказать, что турецкий, арабский и многие другие этно-национальные эгрегоры тоже подпитываются полевым монстром Амона? — спросил я.
— Не просто подпитываются, но и управляются им. Вот в чём трагедия Земли, юноша. Это с Китаем ему несколько сложнее. Для переброски энергии требуются особые структуры. На их строении мы остановимся ниже. С мусульманами же всё намного проще. Как ты помнишь, эгрегориальная система Амона состоит из трёх мощных ветвей: одна ветвь курирует христианство, вторая ислам, а центральную ветвь дерева наполняет силой иудаизм. Ну, а корни, ты знаешь, произрастают откуда: из той самой древней цивилизации, дух которой, посредством влияния тёмного жречества, воплотился в нашей, так называемой Западной… Поэтому здесь проблем нет. Всего-навсего перераспределение энергии из одной ветви в другую. Через ствол. Потому что иного пути нет.
— Что опять всё завязано на иудеях? — спросил я.
— И на иудеях. На их умении в глобальных масштабах управлять мозгами и вовремя кому надо платить, — застучал, как на фортепиано, пальцами по папке дядя Ёша.
— Постой, постой! У меня возник образ! — остановил я невольно рассказчика. — Ты мне сейчас описываешь сказочного трёхголового огнедышащего Змея Горыныча. В какой-то из русских народных сказок прямо говорится, что главной у Змея была его средняя голова. Что она управляла двумя другими головами, и отрубить её было труднее всего. Потому, что она снова вырастала…
— На эту тему русских народных сказок много, догадливый ты мой, — улыбнулся знаток тайного знания. — И ты сам не подозреваешь насколько прав. Попал не в бровь, а в глаз! Образ трёхглавого змея непросто сказочный образ. Это символ беды. И беды нешуточной.
— Но с этой бедою, насколько я помню, лихо справился русский витязь…
— Не лихо, а с великим трудом и с помощью белого святорусского жречества, — укоризненным тоном остановил мой пыл антрополог. — Ты, как я вижу, не очень-то знаешь наши русские сказки.
Последние слова учёного меня опять рассмешили. Ну упорно считает себя русским этот евреище! Как тут не улыбнёшься?
— Смешного тут ничего нет, — со строгостью в голосе проворчал лектор. — Речь идёт о пророчестве… О победе над мировым злом… Но давай вернёмся к теме. А то нас опять заносит. Теперь ты понимаешь, что происходит? Вся необходимая для переселения мусульман в Европу и интенсивного размножения их там энергия забирается из христианской ветви эгрегора, и национальные европейские эгрегоры с такой бедой ничего поделать не могут потому, что у них изначально всегда было подчинённое религиозному монстру положение.
— Но до меня никак не доходит позиция Ватикана и глав протестантской церкви? — задал я вопрос.
— Ни те, ни другие ничего от этого не теряют… — сдержанно проворчал дядя Ёша.
— Как так? — не понял я.
— Очень просто. Ты когда-нибудь слышал слово «экуменизм»?
— Нет, — признался я.