— Бабушка говорит, что и предков эвенков, и предков остяков, и предков всех других народов Сибири научили жить на Севере древние эндри. Потому ты и стал строить снежный чум, что знал, как он делается, и знания о его строительстве у тебя в крови. Н.Л. тебе помогал, как будто всю жизнь лепил такие вот хижины. А мы, — показал он на холодные снежные стены норы, — в снегу рыть не умеем…
От сказанного эвенком мы все растерялись. Николай указал нам на родовую память! И на самом деле мы строили с Н.Л. снежный домик ни как попало, а именно таким, каким он должен быть. А кто нас учил? Просто взялись в состоянии стресса.
— Так что, не обэскимоситесь! — заключил эвенк. — Это когда-то предки эскимосов обэндрились. Или обрусились…
— У тебя не бабушка, а настоящий профессор по истории Сибири, — сказал Н.Л. — Да и ты не так прост, уж очень внимательный.
Под слоем снега и завывание ветра мы спали, ели и разговаривали. Безделье всех сильно угнетало. Но делать было нечего. Пурга на безбрежной равнине — страшнее не придумать! Идти в такую погоду было невозможно. Но, наконец, под утро третьего дня ветер стих. Вместо него ударил мороз. Поэтому, наскоро собравшись, мы, как говорил эвенк, погнали свой аргиш дальше. Решено было на обратном пути снова заночевать в снежной хижине. Наш проводник намеревался к вечеру пересечь болото и выйти к тымским борам. Ночевать снова без дров нам не хотелось.
— А где те курганы, о которых рассказывала твоя бабушка? — видя перед собой сплошную равнину, спросил я Николая.
— По её рассказам, они будут от нас справа на границе с борами, мы как раз туда и идём.
По свежему снегу в мороз нарты шли тяжело, поэтому нам приходилось часто меняться. Но, несмотря на это, все быстро устали.
— Что же делать? — спросил у проводника Старков. — Неужели ты надеешься дойти до леса?
— Другого выхода у нас нет. Если до бора не доберёмся, то в такую стужу ночевать придётся, как в прошлый раз.
— Впереди, похоже, сквозь морозную дымку виден лес? — всматриваясь вдаль, высказался я. — До него километров десять, но время ещё есть — должны успеть…
И, действительно, где-то через час, на пути стали попадаться редкие маленькие сухостои. Потом их стало всё больше и больше, и постепенно они перешли в сплошной сухой мёртвый лес.
— Здесь сушняка море! — огляделся Н.Л. — Теперь всё в порядке. Можно ночевать.
Через несколько минут запылал большой жаркий костёр. Стал кипятиться чай и готовиться ужин.
— Завтра пойдём к курганам, — сказал эвенк. — Они по приметам рядом. Кругом, вокруг них, должна быть мёртвая, как здесь, сосна, а на холмах зелёная. Так что мы эти курганы отыщем легко.
На самом деле так и произошло. Когда сквозь частокол мёртвого погибшего леса я увидел высокий, поросший зелёной сосной холм, у меня от волнения чуть не выскочило из груди сердце. Огромный, вытянутый с востока на запад курган с идеальными ровными очертаниями.
— Несомненно, перед нами холм рукотворный, — оглядывая его крутые склоны, констатировал H.Л. — И родовой, я где-то читал, что в длинные курганы хоронили людей из одного рода. Подобные насыпи стоят не то на Псковщине, не то на Смоленщине… Только этот намного больше тех, о которых я читал. Какая у него высота?
— Метров двадцать, не меньше, — прикинул я. — А каким он был, когда его возводили!