, 1562–1626), один из ученых конфуцианцев последнего периода Минской династии. Мы считаем необходимым хотя бы кратко охарактеризовать его философский облик, чтобы сделать более понятным воззрения Дяо Бао на "И цзин". Гао Пань-лун, как и многие его современники, испытал сильное влияние Ван Ян-мина (1472–1529). Пожалуй, наиболее ярко характеризует его следующее высказывание: "Наука рядовых людей – работать над внешним [миром] и пренебрегать внутренним, любоваться вещами и погубить свою волю, потому что [люди] не обращаются к себе, чтобы искать идеи. Но [если] ищешь идеи, разве можно говорить о чем-то внутреннем и внешнем? Идеи, заключенные в сознании, и идеи, заключенные во внешних вещах, – единство. Во всем мире нет вещей, лежащих вне сущности, как нет и идей, лежащих вне сознания. Здесь дело обстоит так же, как в том случае, когда предметы озарены солнечным светом; он и здесь, и там, но солнце ведь одно! Нельзя же раздвоить его, так зачем же ждать, что оно, лишь воссоединившись, станет единым?"

Непереводимая игра слов:

В нашем издании явная опечатка:

("сравнение") вместо

("это"). Во второй половине фразы – правильно.

О значении рассмотренной Ю.К.Щуцким работы Чжан Сюэ-чэна свидетельствует факт переиздания ее в 1956 г. в Китайской Народной Республике. Необходимо подчеркнуть, что Ю.К.Щуцкий первый из западных синологов должным образом оценил эту работу. –Н.К.

В "Чжоу ли" содержится сведение, что в древности существовали три гадательных книги: "Лянь шань", "Гуй цзан" и "Чжоу и". Первая, по "Чжоу ли", относится ко времени царства Ся (по традиционной хронологии, с 2205 г. до н.э.), вторая – царства Инь (с 1766 г. до н.э.), третья – Чжоу (с 1122 г. до н.э.). Следов первых двух книг никогда не находили, но упоминания о них, даже с некоторыми подробностями (например, какая гексаграмма в каждой из них стоит на первом месте), встречаются (например, в "Шань хай цзине"). Говорит о "Лянь шани" и "Гуй цзане" и такой авторитет, как Чжэн Сюань. Однако уже Кун Ин-да, передавая мнение Чжэн Сюаня, верившего в существование этих древних книг, тут же заявил, что для такой веры решительно нет никакой документальной почвы. –Н.К.

Вряд ли приемлема такая аргументация, ибо она, очевидно, исходит из предпосылки о неизменности техники гадания. Однако и в настоящее время существуют различные приемы гадания (не менее трех), и неудивительно, что техника гадания, на которой основывается Чжан Сюэ-чэн, может быть не первая. Поэтому мы не соединяем первый, второй и третий слои текста "Книги перемен".

Здесь Чжан Сюэ-чэн, увлеченный своей мыслью, грешит недостатком критицизма.

Чжан Сюэ-чэн цитирует "Ли цзи", по-видимому, наизусть и поэтому неточно. Пропущенные Чжан Сюэ-чэном слова заключены нами в квадратные скобки. Следует отметить также (Чжан Сюэ-чэн не считается с этим), что эта глава (IX) "Ли цзи" могла быть записана лишь кем-нибудь из учеников Цзы-Ю, ученика Конфуция, и не может рассматриваться как полноценный документ для суждения о самом Конфуции; кроме того, Чжан Сюэ-чэн не проводит весьма важного сравнения этой цитаты со словами Конфуция ("Лунь юй", гл. III, § 9): "Что касается ритуалов династии Ся, то удел Ци не может достаточно засвидетельствовать их. Я мог бы описать ритуал династии Инь, но удел Сун не может достаточно засвидетельствовать их. Это потому, что [в уделах этих] не хватает документов и людей, их знающих. Если бы они были достаточны, то я мог бы засвидетельствовать [мои слова]". И больше ничего! Так что о наличии Книги перемен", в каком бы виде ее ни предполагать, текст этот не говорит ни слова. Вместо того, чтобы вслед за Чжан Сюэ-чэном усмотреть в книге "Земля и Небо" ("Кунь Цянь") предшественницу "Книги перемен" – "Гуй цзан", мы, думается, будем ближе к истине, полагая, что Конфуцию (и вообще в его времена) "Книга перемен" не была известна; когда же она получила большое распространение, тогда поддельный текст о ней был вложен в уста Конфуция автором данной главы "Ли цзи".