Когда Джеймса Бонда начинают настигать преследователи, он нажимает кнопку и, выставив дымовую завесу, благополучно уходит от погони. Подобным же образом, особенно когда убеждение ассоциируется с чем-то весьма сокровенным или болезненным, люди часто выставляют "дымовую завесу".
Вам кажется, что все идет прекрасно. Вы беспрепятственно продвигаетесь к сути проблемы, и вдруг, ни с того ни с сего, пациент становится непроницаемым, все смешивается и никакой ясности не остается и в помине.
Вы подошли вплотную к убеждению своего пациента, и та его часть, которая постоянно настороже, нажала кнопку. И вы оказываетесь в полном замешательстве и недоумении.
Когда случается подобное, то следует иметь в виду, что это не так уж и плохо. Это означает, что вы близки к цели. Обычно в таких случаях я вынуждаю человека отвлечься от того, чем он занят в данный момент, и сосредоточиться на дыме, в какой бы форме он ни выражался.
Внезапно, как бы из ничего, может возникнуть чувство, которое говорит: "Все, дальше я идти не могу". И это может служить дымовой завесой.
Дымовая завеса может появиться и тогда, когда человек внезапно меняет тему и начинает говорить и отвечать невпопад.
Помимо того, что человек становится непроницаемым и уклон-чивымым, он может также полностью замкнуться в себе. И это тоже дымовая завеса. Вы же должны четко осознавать, что это и есть та заветная дверца, за которой скрыто убеждение.
Однажды я и мой коллега работали с человеком, нацеленным на какие-то несложные поведенческие результаты. Сколько мы ни пытались добиться четкой, основанной на сенсорных восприятиях формулировки результата, не получали ничего, кроме неопределенности и размытых образов. Это и вправду напоминало дым. Все окутывалось густым туманом, через который ему невозможно было что-либо разглядеть. Поэтому мы перестали пробираться к результату и предложили: "Просто глядите на этот дым, сосредоточьтесь на нем. Дайте ему немного рассеяться и рассмотрите, что в действительности за ним скрывается.
Внезапно он почти забился в судорогах, вновь переживая ранее испытанное крайне эмоциональное и глубоко врезавшееся в память воспоминание.
Однажды, когда ему было девять лет, он играл со своими приятелями в бейсбол и, наметив цель, готовился нанести удар, вкладывая в него всю силу и не замечая в азарте игры, что сзади бежит трехлетний брат одного из его друзей. Он ударил по мячу, но промахнулся, и удар пришелся в голову трехлетнего малыша, убив его наповал.
Теперь поглядите, как это было связано с тем, что он никак не мог определить результат: "Наметив цель и стремясь к ней изо всех сил, я могу промахнуться и убить кого-нибудь".
Для него это было гораздо более сильным соображением, чем определение цели. Данный опыт укоренил в этом человеке ограничивающее убеждение, когда ему было всего девять лет и он не обладал необходимыми ресурсами для того, чтобы полностью его
осознать. И данное убеждение было вовсе не тем, какое следовало вынести из случившегося. То, что случилось, было поистине трагично, но убеждение не должно было быть "я никогда не буду пытаться что-нибудь сделать".