Мы свернули с шоссе и остановились у старого, с облупившейся краской красного сарая. С одной из балок свисал полиспаст.
– Так я и знал, что он здесь, – сказы он.
Мы сняли его, погрузили в кузов грузовичка и отправились обратно на аэродром. Мы подъехали к самолету и в последних лучах заходящего солнца смонтировали полиспаст на раме.
– Эй, парни, – сказал Стэн, – мне пора ехать. Здесь есть аварийная лампа и где-то был удлинитель, есть и верстак, пользуйтесь. Закройте только все, когда будете уходить, ладно?
– О'кей, Стэн, спасибо.
– Рад был помочь.
Мы принялись снимать погнутые стойки. Когда они были убраны, крылья обвисли еще больше, и мы подставили козлы под края нижних крыльев. До темноты мы успели выпрямить крепления закрылков и отрихтовать капот.
Немного погодя мы оставили работу и отправились ужинать, заперев за собой ангар Стэна.
– Ну, Пол, должен сказать, ты и выдал номер. «Если в вашем самолете есть какое-нибудь слабое место. Испытательная Служба Пола Хансена отыщет и сломает его для вас».
– Нет, – сказал Пол. – Я только коснулся земли и сказал: «Боже правый, я его посадил!» – как тут – бабах! Знаешь, о чем я сразу подумал? О твоей жене. – «Что подумает Бетт?» Первым делом.
– Я ей позвоню. Скажу, что ты о ней думал. – Бетт, Пол думал о тебе сегодня, когда вдребезги разбивал мой самолет.
Некоторое время мы ели молча, затем Пол просиял. – Мы сегодня кое-что заработали. Эй, казначей. Сколько мы сегодня заработали?
Стью отложил вилку и достал бумажник. – Шесть долларов.
– Но Великий Американский должен мне кое-что, – сказал Пол. – Я уплатил четвертак мальчишкам, нашедшим ветровой вымпел.
– А я купил жатую бумагу, – сказал Стью. – Она стоила шестьдесят центов.
– А я купил масло, – сказал я. – Это уже интересно.
Стью выплатил каждому по два доллара, потом я потребовал часть их доли в возмещение расходов на масло, с каждого по семьдесят пять центов. Но и сам я был должен Полу восемь и одну треть цента, как часть платы за нахождение ветрового вымпела, а Стью я был должен двадцать центов за жатую бумагу. Так что Стью уплатил Полу восемь центов, вычел из моего заработка двадцать центов и выдал мне пятьдесят пять центов. Пол снял со своего счета восемь центов и остался мне должен шестьдесят семь центов. Но мелочи у него не было, поэтому он дал мне монету в пятьдесят центов и две по десять, а я дал ему два пенни. Я со звоном бросил их на его кофейное блюдце.
Мы сидели за столом перед маленькими столбиками монет, и я сказал, – Все в расчете? Говорите сразу или навсегда оставьте это при себе…
– Ты должен мне пятьдесят центов, – сказал Стью.
– Пятьдесят центов! Откуда это я тебе должен пятьдесят центов? – спросил я. – Ничего я тебе не должен!
– Ты забыл включить зажигание. После того, как я чуть не отдал концы, крутя ручку, ты забыл включить зажигание. Пятьдесят центов.
Неужели это было сегодня утром? Было, и я заплатил.
Джо Райт, проезжая мимо, остановился и стал настаивать, чтобы мы переночевали в конторе. Никто не будет пересчитывать банки с маслом.
Там были две кушетки, но мы свалили в конторе все наше имущество, и наша спальня снова больше походила на авиазавод, чем на спальню в конторе.