Спустя порядочный кусок времени одна тяжелая работа была закончена, и осталась последняя, самая сложная. Это был тяжелый сквозной болт, окруженный пропитанной краской тканью и промасленной древесиной. В десяти дюймах над 6 тысячами градусов газовой горелки в старой деревянной раме покоился бак с горючим. В нем был 41 галлон авиационного бензина, – вполне достаточно, чтобы весь самолет взлетел в воздух на тысячу футов.
Джонни выключил горелку и долго изучал обстановку в свете лампы.
– Здесь надо быть поосторожнее, – сказал он. – Нам опять понадобится экран, много воды, и как только увидите огонь, кричите и все заливайте водой.
Мы с Джонни устроились под брюхом самолета, между передними шасси. Вся работа и весь огонь будут прямо над нами, скорчившимися на траве.
– Стью, – сказал я. – Заберись-ка в переднюю кабину и следи, не появится ли огонь где-нибудь под топливным баком. Возьми огнетушитель Стэна. Как только увидишь что-нибудь, ори во всю глотку и поливай из огнетушителя. Если будет похоже, что все вот-вот взорвется, поднимай крик и выматывайся отсюда к чертям. Самолет мы можем потерять, но себя-то надо пожалеть.
Было уже около полуночи, когда Джонни снова включил горелку и поднял ее над головой, рядом с моей мокрой дамбой. Сталь была толстая, и работа шла медленно. Меня тревожило, что жар может пройти сквозь металл и поджечь ткань уже за экраном.
– Пол, ты там посматривай, не появится ли дым или огонь.
Находящаяся совсем рядом горелка издавала мощный рев и изрыгала пламя, словно ракета на старте. Глядя прямо вверх, я видел сквозь узкую щель небольшое пространство под топливным баком. Если туда доберется огонь, тогда дело плохо. А в ярком сиянии и реве горелки трудно было что-либо увидеть.
Пламя то и дело выстреливало, разбрасывая вокруг себя и над нами белые искры. В том месте, где огонь касался самолета, все погружалось в дым. Здесь, под брюхом самолета, была наша маленькая частная преисподняя.
Внезапно над моей головой послышался резкий треск, и я услышал, как Стью что-то невнятно произнес.
– ПОЛ! – заорал я. – ЧТО ГОВОРИТ Стью? ТЫ ПОНЯЛ, ЧТО ОН СКАЗАЛ?
Вверху блеснул огонь. – СТОЙ, ДЖОННИ! ГОРИМ! – Я начал заталкивать мокрую тряпку в эту щель над своей головой. Тряпка зашипела в клубах пара.
– Стью! ЧТОБ ТЕБЯ! ГРОМЧЕ! У ТЕБЯ ТАМ ЧТО, ПОЖАР НАВЕРХУ?
– Уже все в порядке. – послышался слабый голос.
Расстояние, подумал я. Рев горелки. Я его не слышу. Не надо на него орать. Но мне не хватало терпения. Нас всех разорвет на кусочки, если он недостаточно громко прокричит, что начинается пожар.
– ТЫ ПРИСЛУШИВАЙСЯ К НЕМУ, ПОЛ, ЛАДНО? Я НЕ СЛЫШУ НИ СЛОВА ИЗ ТОГО, ЧТО ОН ГОВОРИТ!
Джонни с горелкой вернулся на свое место, и наверху снова начался треск и повалил дым.
– Это просто кипит смазка, – сказал он.
В нашей маленькой преисподней мы пережили еще три пожара и погасили их совсем рядом с топливным баком. Но никто из нас об этом не пожалел, когда в два часа ночи горелка погасла, и приведенное в порядок посадочное устройство тихо светилось в темноте.
– Пожалуй, все, – сказал Джонни. – Может, ты хочешь, чтобы я остался здесь и помог тебе все собрать?
– Нет. Дальше уже нет проблем. Ты спас нас, Джон. Теперь идем спать, ладно? Не хотел бы я пережить такое еще раз, парень.
По Джонни не было видно, что он устал, зато я был как выжатый лимон.
В 5.30 утра мы с Джонни поднялись и подошли к его покрытой росой Аэронке. Он запустил остывший двигатель и уложил инструменты на заднее сиденье.
– Спасибо, Джонни, – сказал я.