Мы действительно оказались с ней в темноте и холоде.
– Перед нами мольберты, в руках у нас кисти и краски. – Словно под гипнозом ее черных глаз, я почувствовал, что в левой руке держу палитру, а в правой сжимаю шероховатые кисти.
– Первые лучи солнца. Небо разгорается, оно уже залито золотом, и наконец – светило разгоняет ночной холод.
Мы зачаровано смотрели на это буйство красок.
– А теперь рисуйте! – приказала Пай. – Сумейте поймать этот рассвет и, пропустив через себя, выразить его своим искусством!
Я, конечно, не художник, но все же попытался несколькими мазками передать все это великолепие. У Лесли на мольберте, наверняка, все выглядело намного изящней.
– Закончили? – спросила Пай. – Ну и что у вас получилось?
– Два совершенно разных рассвета, – ответила Лесли.
– Не два рассвета, – поправила Пай. – Художник создает не рассвет, а…
– Ну, конечно! – воскликнула Лесли. – Художник создает только картину!
Пай кивнула.
– Рассвет – это реальность, а картина – это то, что из этой реальности создаем мы? – переспросил я.
– Именно! – подтвердила Пай. – Если бы каждый из нас создавал свою собственную реальность, представляете какой бы царил хаос? Реальность была бы ограничена только тем, что мог бы придумать каждый из нас!
Я кивнул и попытался представить. Как же создать рассвет, если я, к примеру, его никогда не видел? Что делать с черным ночным небом, когда начинается новый день? Не забыл бы я вообще про смену дня и ночи?
А Пай продолжала.
– Реальность не имеет ничего общего с видимым миром, открытым нашему ограниченному зрению. Реальность – это воплощенная любовь, чистая совершенная любовь, стоящая вне пространства и времени.
– Вы когда-нибудь чувствовали себя настолько слитыми с миром, со всей вселенной, что вас переполняла любовь? – она смотрела на нас. – Это и есть реальность. Это и есть истина. А что из этого творим мы, зависит только от нас, как изображение рассвета зависит от художника. В вашем мире человечество отошло от истинной любви. Оно живет ненавистью, борьбой за мировое господство, желанием рискнуть существованием самой планеты для достижения сиюминутных целей. Если и дальше так пойдет, истинного рассвета никто уже не увидит. Он, конечно, никуда не исчезнет, но люди Земли о нем ничего не узнают, а потом даже рассказы о его красоте сотрутся из их памяти.
«Бедная Машара, – подумал я. – Неужели твое прошлое станет нашем будущим?»
– Но как мы сможем принести в наш мир любовь? – спросила Лесли. – Он полон угроз и страха… в нем так много убийц.
Пай на секунду умолкла, а затем нарисовала на песке небольшой квадрат.
– Представим себе, что мы живем в ужасном месте – Городе Страха,сказала она, прикоснувшись к квадратику. – И чем дольше мы там живем, тем меньше он нам нравится. Там царят насилие и хаос, нам не нравятся его жители, то, как они делают свой жизненный выбор. Город Страха для нас вовсе не родной дом!
От квадратика она провела длинную волнистую линию, которая петляла по песку, но в конце упиралась в кружок.
– Поэтому однажды мы отправляемся в дорогу в поисках Города Мира.