Если эти идеи выпустить в мир в этом веке, подумал я, дать ключ к осознанию нашей власти над миром иллюзий, освободить от пут силу любви, то ужас исчезнет. и тогда мир сможет обойтись без Темных Веков в своей истории!
Старик открыл глаза, заметил нас и встал. В нем не было страха, будто он уже успел прочитать этот свиток. Он глянул на меня, потом пристально посмотрел на Лесли.
– Я – Жан Поль Леклерк, – сказал он. – А вы – ангелы. Не успели мы прийти в себя от изумления, как услышали его радостный смех.
– А вы заметили, – спросил он, – Свет?
– Наитие! – сказала моя жена, вручая ему золотистые страницы.
– Воистину, наитие. – Он поклонился, словно вспомнил ее, и она, по меньшей мере, была ангелом. – Эти слова – ключ к истине для любого, кто их прочтет, сама жизнь – для тех, кто их услышит. Когда я был еще совсем маленьким, Свет обещал, что этот свиток попадет ко мне в ту ночь, когда придете вы.
– Они изменят этот мир, – сказал я.
Он с удивлением посмотрел на меня.
– Нет.
– Но они были даны тебе…
– …в испытание, – закончил он.
– Испытание?
– Я много путешествовал, – сказал старец, – изучал писания многих верований, от Китая до земель викингов. – Его глаза блестнули. – И несмотря на все мои изыскания, кое-чему я все же научился. Каждая из великих религий берет свое начало из света. Однако утверждать свет могут только сердца. Бумага не может.
– Но в ваших руках… – начал я. – Вы должны это прочесть. Это прекрасно!
– В моих руках бумага, – сказал старец. – Если выпустить эти слова в мир, их поймут и полюбят те, кто уже знает их истинность. Но перед тем, как подарить их миру, мы должны их как-то назвать. А это их погубит.
– Разве дать название чему-то прекрасному – значит погубить ?
Он удивленно посмотрел на меня.
– Нет беды в том, что мы даем название какой-нибудь вещи. Но дать название этим идеям – значит создать новую религию.
– Почему же ?
Он улыбнулся и протянул мне манускрипт.
– Я вручаю этот свиток тебе…
– Ричард, – подсказал я.
– Я вручаю этот свиток, явленный самим Светом Любви тебе, Ричард. Желаешь ли ты, в свой черед, отдать его миру, людям, жаждущим знать, что в нем написано, тем, кому не дана была высокая честь пребывать в этом месте, когда вручен был сей дар? Или ты хочешь оставить это писание лично для себя?
– Конечно, я хочу отдать его людям!
– А как ты назовешь свой подарок человечеству?
«Интересно, к чему он клонит, – подумал я. – Разве это важно?».
– Если его не назовешь ты, его назовут другие. Они назовут его «Книга Ричарда».
– Понимаю. Ладно. Мне все равно как его назвать… ну хотя бы просто: свиток.
– А будешь ли ты хранить и оберегать Свиток? Или ты позволишь людям по-своему его переписывать, изменять то, что им непонятно, вычеркивать то, что им не по душе?
– Нет! Никаких изменений. Эти слова даны нам Светом. Никакий изменений!
– Ты уверен? А может строчку там, строчку здесь – ради блага людского? «Многие этого не поймут?», «это может оскорбить?», «здесь неясно изложено?»
– Никаких изменений!
Он вопросительно поднял брови.
– А кто ты таков, чтобы на этом настаивать?
– Я был здесь в тот момент, когда они были даны, – ответил я. – Я видел, как они появились, видел сам!
– Поэтому, – подытожил он, – ты стал Хранителем Свитка?
– Почему именно я? Им может стать любой, если поклянется ничего в нем не изменять.