– Его фамилия была Уайэт, – поправил он. – Инструктор по предполетной подготовке. С ним в Корее что-то там произошло, и он немного спятил. Однажды в учебном классе он написал большими буквами на доске: УБИЙЦЫ. А затем повернулся к нам и с улыбкой мертвеца заявил: «Вот вы кто!» Его фамилия была Уайэт.
– А знаешь, чему тебя научит твое будущее, Ричард? – начал я. – Ты узнаешь, что из всех , кого ты встретшь в ВВС, только старший лейтенант Уайэт был по-настоящему в здравом уме.
Он покачал головой. «Послушай, – сказал он, – время от времени я представляю себе, что мы с тобой встретились, думаю, о чем бы я поговорил с тем, кем стану через тридцать лет. Ты на него не похож. Совсем не похож! Он гордится мной!»
– Я тоже горжусь тобой, – ответил я. – Но совсем по иным причинам. Я горд за тебя потому, что знаю, ты поступаешь, как тебе сейчас кажется, лучше всего. Но я не могу гордиться тем, что, по-твоему, лучше всего добровольно вызваться идти убивать людей, расстреливать ракетами и жечь напалмом деревни, в которых мечутся перепуганные женщины и дети.
– Черта с два я это сделаю! – запальчиво заявил он. – Я буду летат на истребителе противовоздушной обороны!
Я промолчал.
– Ну, я хотел бы попасть в ПВО…
Я просто смотрел на него из темноты.
– Слушай, я служу своей стране и сделаю все, что мне только…
– Ты мог бы найти тысячи других способов послужить своей стране,
– обрезал я. – Зачем ты вообще здесь? Можешь ли ты честно признаться в этом хотя бы самому себе?
Он колебался. «Я хотел научиться летать».
– Ты умел летать еще до того, как пришел в ВВС. Ты мог бы летать на пассажирских самолетах.
– Они слишком… тихоходны.
– Не похожи на истребители с бравых плакатов вербовочных пунктов, да? Не такие, как показывают в кинобоевиках?
– Да, не такие, – признался он после долгого молчания.
– Так почему ты оказался здесь?
– Меня завораживает совершенство… – Он осекся, стараясь говорить предельно откровенно. – Меня завораживают истребители. В них есть неповторимая красота.
– Как ты понимаешь красоту?
– Красоту начинаешь чувствовать, когда… ты познаешь что-то в совершенстве. Летать на таком самолете… – Он любовно погладил крыло истребителя. – …Понимаешь, я не барахтаюсь в грязи, я не привязан к рабочему столу, домам, ни к чему на земле. Я лечу быствее звука на высоте 14 километров, там, где никогда и никто до меня не был. Какая-то частичка меня точно знает, что мы рождены для полета, говорят, что мы – беспредельны. Полнее всего я чувствую жизнь, какой она по-моему и должна быть, когда я лечу на таком вот самолете. Конечно. Именно поэтому я жаждал скорости и ослепительного блеска. Я об этом никогда не говорил, даже не думал. Просто чувствовал.
– Мне не нравится, когда на самолет навешивают бомбы, – продолжал он.Но что же я могу поделать. Без них не было бы таких прекрасных самолетов.
«А без тебя, – подумал я, – война бы умерла». Я протянул руку к истребителю. И сегодня я считаю «F-86» самым красивым на свете самолетом. «Прекрасная, – сказал я, – наживка».
– Наживка?
– Истребители – это наживка. А ты – рыбка.
– А что же тогда крючок?
– А крючок убъет тебя, когда ты его найдешь, – сказал я. – Крючок
– это то, что ты, Ричард Бах, человек, несешь личную ответственность за каждого взрослого, за каждого ребенка, которого ты убъешь при помощи этой штуковины.