"Речка, найди лучшее место для своих прозрачных вод, где они смогут весело сверкать на солнце, — ибо скоро их высушит пустыня», — сказал бы бог воды, если существуют боги.
"Вороны, вы найдете себе больше пропитания в лесах, чем меж скал и песков», — сказал бы бог птиц. «Травы, бросайте свои семена подальше отсюда, ведь мир полон плодородной и влажной земли, и вы вырастете еще прекраснее», — сказал бы бог трав.
Но река Хораф, и травы, и вороны — один из них опустился рядом на ветку — не решались сделать то, чего не могли другие реки, птицы или травы. Илия внимательно посмотрел на ворона. — Кажется, я начинаю понимать, — сказал он птице. — Хотя пользы от этого мало, ведь я приговорен к смерти. — Видишь, как все просто, — казалось, ответил ворон. — Достаточно быть смелым.
Илия засмеялся, ведь он наделял речью ворона. Это была забавная игра, ей он научился у одной женщины, которая пекла хлеб. Он решил играть так и дальше. Он будет спрашивать и сам себе отвечать, словно настоящий мудрец. Ворон тем временем взмыл в небо. Илия снова погрузился в ожидание воинов Иезавели — ведь умереть достаточно один раз.
Прошел день, и не случилось ничего нового. Неужто в Галааде забыли, что еще жив главный враг бога Ваала? Почему его не преследует Иезавель, ведь она, конечно, знает, где он?
"Но ведь я видел ее глаза — она женщина мудрая, — сказал себе Илия. — Если я умру, то стану мучеником во имя Бога. А если меня назовут беглецом, то я останусь в памяти трусом, который сам не верил в то, что говорил». Да, таков был замысел царицы.
Незадолго до наступления ночи снова прилетел ворон — неужели тот самый? — и сел на ветку, где Илия уже видел его утром. Ворон держал в клюве небольшой кусок мяса. Вдруг он уронил его на землю.
Это было чудом для Илии. Он подбежал к дереву, схватил мясо и съел его. Он не знал, откуда взялся этот кусок, да и не хотел знать: важно было, что он немного утолил голод. Ворон, как ни странно, не улетел.
"Эта птица знает, что я умру здесь от голода, — подумал Илия. — Она подкармливает свою добычу, чтобы потом устроить себе настоящий пир». Вот и Иезавель — она тоже подкармливает веру в Ваала историей бегства Илии. Какое-то время они — человек и птица — смотрели не мигая друг на друга. Илия снова вспомнил утреннюю игру. — Хотел бы я поговорить с тобой, ворон. Сегодня утром я думал о том, что душу необходимо питать. Если моя душа еще не умерла от голода, ей есть что сказать. Птица осталась неподвижной.
— Если ей есть что сказать, то я должен выслушать ее.
Ведь больше мне разговаривать не с кем, — продолжал Илия. Призвав на помощь все свое воображение, он обратился в ворона.
— Чего ждет от тебя Бог? — спросил он себя, как будто был вороном.
— Он ждет, что я стану пророком.
— Так сказали священники. Может быть, Господь хочет вовсе не этого.
— Нет, именно этого. Поэтому ангел явился в мастерскую и велел мне говорить с Ахавом. Голоса, которые я слышал в детстве…
— …которые каждый слышит в детстве, — прервал его ворон.
— Но не каждый видит ангелов, — сказал Илия. На этот раз ворон ничего не ответил. Немного погодя птица или, вернее, душа Илии, бредившая от солнца и одиночества, прервала молчание.
— Помнишь женщину, которая пекла хлеб? — спросил он себя.