— Принеси мне кувшин воды, — сказал Илия. — Принеси также немного хлеба.
Женщина ничего не сказала, но положила дрова на землю. — Не бойся, — продолжал Илия. — Я один, я измучен голодом и жаждой. Если бы я даже хотел, у меня совсем нет сил кого-нибудь обидеть.
— Ты нездешний, — молвила она наконец. — Судя по твоей речи, ты, верно, из Израильского царства. Если бы ты знал меня получше, то понял бы, что у меня ничего нет. — Ты вдова, так мне сказал Господь. Я беднее тебя. Если ты не дашь мне сейчас еды и питья, я умру. Женщину охватил страх: как мог этот чужеземец знать о ее жизни? — Мужчине должно быть стыдно просить на пропитание у женщины, — сказала она, приходя в себя. — Сделай то, о чем я тебя прошу, пожалуйста, — настойчиво повторил Илия, чувствуя, что силы вот-вот его покинут. — Когда мне станет лучше, я буду трудиться для тебя.
Женщина засмеялась.
— Только что ты сказал мне что-то правдивое: я вдова, потерявшая мужа. Он ушел в плаванье и не вернулся. Я в жизни не видела океана, но знаю, что он такой же, как пустыня, — убивает всех, кто идет против него.
И продолжила:
— Теперь же ты говоришь что-то не правдивое. Клянусь богом Ваалом, живущим на вершине Пятой Горы, у меня нет никакой пищи, только горсть муки в кадке и немного масла в кувшине.
Перед глазами Илии все поплыло, и он понял, что сейчас потеряет сознание. Собрав остаток сил, он взмолился:
— Я не знаю, веришь ли ты в сны, и не знаю, верю ли в них я. Но Господь сказал мне, что я приду сюда и встречу тебя. Некоторые события моей жизни не раз заставляли меня усомниться в Его мудрости, но не в Его существовании. Так велел мне Бог Израилев, чтобы я сказал женщине, которую встречу в Сарепте: «…мука в кадке не истощится. и масло в кувшине не убудет до того дня. когда Господь даст дождь на землю». Не объяснив, как может произойти такое чудо, Илия упал без чувств.
Женщина смотрела на упавшего к ее ногам человека. Она знала, что Бог Израилев — всего лишь легенда, финикийские боги могущественнее, они превратили ее страну в одну из самых сильных в мире. Но ей было приятно: обычно она просила милостыню у других, а сегодня — впервые за долгое время — кто-то нуждался в ней. Это придало ей силы: значит, есть люди, которым еще тяжелее, чем ей. «Если меня просят об одолжении, то, выходит, я еще зачем-то нужна на этой земле», — размышляла она. «Я сделаю то, о чем он просит, только бы облегчить его страдания. Я ведь тоже знала голод, и мне известно, как он разрушает душу».
Она отправилась к себе в дом и скоро вернулась с куском хлеба и кувшином воды. Опустившись на колени и приподняв голову чужеземца, она стала смачивать водой его губы. Через несколько минут он пришел в себя. Она протянула ему хлеб, и Илия молча съел его, глядя на долину, ущелья и горы, в тишине устремленные в небо. Он видел красные стены Сарепты, возвышающиеся над дорогой через долину.
— Не приютишь ли ты меня, ведь я изгнанник на своей земле, — сказал Илия. — Какое злодейство ты совершил? — спросила она.
— Я пророк Господа. Иезавель приказала убивать всех, кто откажется поклоняться финикийским богам. — Сколько тебе лет?