Он сказал: «Нет, я не награждаю его. Я испортил его одежду. Я просто заменяю то, что я испортил. А он ведь и не украл. Намерение - это всего лишь намерение. А даже если бы он и украл, то что же здесь такого? В нашей деревне все бедняки и только я богатый, так что если они и берут что-то, то это принадлежит им. Откуда у меня появились все эти богатства? -
От этих бедняков. Они работают на меня, они работают на моей ферме, они работают в моем саду. Все, что я имею, я не произвожу сам - я не хожу работать в поле, я не хожу собирать урожай, — все это делают за меня другие. Поэтому если когда-нибудь кто-нибудь и ворует, то он ворует свои собственные вещи. Меня это не волнует. Не думай об этом человеке, как о воре. Это не твое дело. А ведь мы с тобой получили удовольствие от вчерашнего события. Это было большое развлечение». Я сказал: «Да, это правда, мы оба с удовольствием за ним наблюдали».
Вор прятался в углу, но чем глубже он втискивался в этот угол, тем в большей степени он попадал в ловушку. Он хотел спастись от сока жвачки, но он не мог выбраться из угла, потому что этот угол был почти что рядом с кроватью моего дедушки. Там было темно, поэтому вначале он думал, что плевки попадают в угол случайно, но потом он стал тихо отодвигаться, а плевки следовали за ним. И наконец он подумал: «Это не случайно. Этот старик плюется как будто стреляет. А история, которую он рассказывает, - это всего лишь предупреждение для меня, что он не спит и что украсть здесь что-нибудь будет нелегко». Поэтому он, в. конце концов, должен был объявиться. И он сказал: «Я здесь, и я страдаю. Пожалуйста, перестань плеваться и отпусти меня».
Мой дедушка был такой добрый, такой хороший - он всем помогал, кто бы к нему ни пришел. Он обычно давал деньги людям. Если они к нему приходили, чтобы взять в долг, и хотели оставить что-нибудь в залог, он всегда отказывался. Он говорил: «Я не знаю, может быть, я завтра умру. Тогда кто же отдаст тебе этот залог? Ты бери деньги. Если ты сможешь вернуть их -хорошо. Если не сможешь, не беспокойся ни о чем - у меня достаточно».
Он никогда не заставлял этих людей давать расписки в том, что они взяли у него деньги. Я говорил ему: «Тебе надо брать с них расписки в качестве доказательства того, что дал им деньги в долг». Он отвечал: «Это не долг, это их деньги. Они могут думать, что это их долг, но я так не думаю. Поэтому, если они вернут их - хорошо, если нет, то я ничего не теряю, потому что я никогда и не ожидаю, что они вернут. Они такие бедные. Как же они могут вернуть эти деньги?»
И вот такой хороший, такой прекрасный человек просто умер. В чем же был смысл его жизни? Это стало для меня навязчивой идеей - в чем смысл его жизни? Чего же он достиг в жизни? Семьдесят лет он прожил жизнью хорошего человека — ну и что? Его жизнь просто закончилась, и даже следа от нее не осталось. Его смерть сделала меня очень серьезным.
Я был серьезным даже до его смерти. К четырем годам я начал задумываться над проблемами, которые некоторые люди как-то ухитряются откладывать до самого конца их жизни. Я начал задавать вопросы моему дедушке, и он обычно говорил: «Опять эти вопросы? Вся твоя жизнь впереди. Не торопись, ты слишком мал».