Эта деревня была не очень далеко, всего лишь в шестнадцати милях, но там не было ни дорог, ни поездов. Поэтому, когда мой дедушка заболел и единственный врач в деревне сказал: «Мне с этим не справиться, везите его немедленно в больницу», мы положили его в повозку, запряженную быком, и поехали. Эти шестнадцать миль показались мне тысячами миль, потому что дедушка умирал. Я мог видеть, как замедляется его пульс, как закрываются его глаза, как он начинает странно дышать. Потом он перестал говорить, и я увидел, что смерть приближается. Он был у меня на руках, потому что бабушка так страдала, что плакала не переставая. Я сказал ей: «Подумай обо мне! Я ведь ребенок, а мне приходится заботиться об умирающем дедушке и о тебе. Ведь ты взяла меня, чтобы обо мне заботиться! Это кажется странным. По крайней мере, не плачь, потому что если ты плачешь, то как же я могу удержаться от слез. Я не плачу, чтобы ты тоже перестала плакать». Но она была не в себе. Я постоянно проверял, жив ли мой дедушка или уже умер, и я видел, как он медленно, медленно, медленно отходит. К тому времени, когда мы доехали до дома моего отца, он уже умер.
После этого смерть стала постоянным моим компаньоном. В тот день я также умер, потому что мне стало ясно одно - будь тебе семь лет или семьдесят (моему дедушке было семьдесят лет), тебе придется умереть.
Мой дедушка был редкий человек. Я не могу его обвинить в том, что он когда-нибудь солгал, нарушил обещание или осудил кого-нибудь. Я вспоминаю одну ночь… В деревне не было ни полиции, ни полицейского участка. Мой дедушка был самым богатым человеком в деревне. Я часто спал вместе с ним на одной кровати. Однажды ночью в наш дом забрался вор. Мой дедушка видел, как вор перелез через забор и вошел в дом. Дедушка стал рассказывать мне какую-то историю. Вор притаился в углу и казалось, что история, которую рассказывает мой дедушка, его тоже заинтересовала. У моего дедушки была привычка, как у Тару, все время жевать бетель. Его сумка, чудесная сумка была всегда с ним, и он доставал из нее свой бетель для жевания. В ту ночь он начал жевать бетель и сплевывать на вора, который сидел в углу. Вор не мог избежать этого, потому что боялся, что его поймают. Наконец, терпение его истощилось и он сказал: «Нана» - так я обычно называл своего дедушку, и так его называли все в деревне. Итак, вор сказал: «Нана, хватит, я с удовольствием слушаю твою историю, но я не получаю удовольствия от твоей жвачки. Пожалуйста, перестань. Ты испортишь мне одежду».
Мой дедушка сказал: «Можешь прийти завтра и взять новую одежду — ведь я плевал на тебя специально. Конечно, это нехорошо, мне не нужно было бы это делать». «Но, - сказал человек, — я вор, и я приходил, чтобы украсть».
Мой дедушка сказал: «Вор ты или нет — это твое дело, но завтра ты приходи и возьми новую одежду». Мой дедушка был владельцем сельской лавки, в которой продавалось все: одежда, обувь, зонтики, сладости, то есть там было все необходимое для сельских жителей. На следующий день этот вор пришел, и я сказал ему: «А у тебя крепкие нервы! Ты пришел сюда в своей рубашке и дхоти, испорченных красным бетелем». А он ответил: «Что же мне делать? Я бедняк, я не могу позволить себе купить новую одежду. Нана пообещал мне, а он человек слова». Я сказал: «Ты уверен? Он может собрать всех соседей и поймать тебя, потому что ты приходил с целью украсть что-то. Ты сознался в этом, иначе, что бы тебе тут делать? » А он оставил все эти метки в качестве доказательства.
Он сказал: «Не старайся вызвать сомнение во мне. Я знаю твоего Нана. Даже если бы я украл, - ая ничего не украл, потому что у меня не было возможности, - он бы никогда никому ничего не сказал». И он вошел и взял новую одежду. Я сказал своему Нана: «Это, кажется, заходит уже слишком далеко. Пусть его не поймали, пусть ты не называешь его вором, ладно, но ведь ты награждаешь его!»