Я встречался с дочерью Сталина Светланой. После смерти Сталина она приезжала в Индию. Случайно я оказался в Дели, и эта женщина остановилась у… она редкая женщина. Я не скажу вам ее имени, потому что то, что я собираюсь рассказать вам, касается людей, которые еще живы, и особенно одного человека, к которому я питаю огромное уважение. Этой женщине сейчас около семидесяти пяти. Я никогда не встречал женщины, старой и еще такой красивой.
Она была влюблена в Кришнамурти. Она хотела выйти замуж за Кришнамурти, но поскольку теософы не разрешали Кришнамурти даже встречаться с женщинами… Они хотели, чтобы он стал мировым Учителем, а женатый мировой Учитель выглядит неправильно - я не знаю, почему. Может быть, это создает подозрение в том, что, мировой Учитель вы или нет, если у вас есть жена, то боссом будет она. А мировой Учитель не должен иметь босса. Босс - это он. Поэтому они всеми возможными способами препятствовали этому. И в конце концов, Кришнамурти, хотя он и отрекся от теософского движения, от их мирового учительства, которое они намеревались навязать ему, он все же продолжал следовать идее о том, что человек, подобный ему, не должен жениться.
Вот так миллионы лет формирования проходят глубоко в человека. Если вы не хотите жениться, то все нормально: это ваше решение - жениться или не жениться. Но делать из этого что-то не святое - это странно. Он все еще останавливается в доме этой женщины, когда она в Дели, ведь она занимает очень высокий правительственный пост. Ее основной дом находится в Бомбее. Если он в Бомбее, то он останавливается в ее доме там.
Благодаря Кришнамурти она заинтересовалась мною, ведь Кришнамурти постоянно говорил ей что-нибудь против меня. Естественно, она заинтересовалась, ведь если Кришнамурти говорит против меня… Он ведь никогда не говорит против кого-то, называя его по имени, это ниже его: это тонкая разновидность эго. Например, если я критикую Махатму Ганди, я делаю это открыто. Кришнамурти критикует его, но никогда не упоминает его имени; это ниже его.
Но со мной у Кришнамурти настоящее противостояние, особенно из-за моих санньясинов. Куда бы он ни пришел, повсюду в мире, они садятся в первом ряду. И в тот момент, когда он видит их красные одежды и малу, он покрывается пятнами. Тогда он забывает, о каком предмете он собирался говорить. Тогда он начинает говорить против меня, против санньясы, против четок, против ученичества и против Учителей.
В Бомбее у меня много санньясинов, и они обычно спрашивали у меня, что им делать. Я говорил: «Просто пойдите и садитесь впереди. Вам ничего не нужно делать, просто улыбайтесь и наслаждайтесь всем этим». И чем больше они наслаждаются, тем больше стучит он своей головой; он выходит из себя. Он забывает о всякой осознанности. Он действует точно так же, как бык, когда перед ним размахивают красным платком, или красным зонтиком, или красным флагом: бык становится безумным. Я думаю, что Кришнамурти в своей прошлой жизни был быком.
Так что он постоянно говорил что-то против меня этой женщине. И сестры этой женщины, двоюродные сестры - вся ее семья очень заинтересовалась мною; все они были моими людьми. Кришнамурти говорил против меня, а вся семья говорила за меня. Наконец эта женщина решила, что она должна встретиться со мной. Она пригласила меня, сказав: «Если вы будете проезжать через Дели, остановитесь в этот раз у меня».
Я остановился у нее, и она сказала мне: «Здесь Светлана. Не хотите ли вы повидаться с нею?»