В том, что касается меня, я доверяю каждому, даже тем, кто предал меня. Я все еще доверяю им, поэтому что мое доверие безусловно. Оно не основывается на вас, оно основывается на мне. Если вы выбираете предательство, это ваше дело, но вы не можете разрушить мое доверие к вам.
Понимаете ли вы смысл этого? Поскольку я доверяю безусловно, вы не можете разрушить доверия; но если условия есть, вы его можете разрушить: вы не выполнили условий и разрушили доверие. Но доверие с условиями — это торговая сделка, это не доверие.
Доверие может быть только безусловным, и его источник во мне. Оно не зависит от вас или вашего поведения, не зависит от ваших действий.
Даже если вы убьете меня, мое доверие к вам останется прежним. Вы предали на самом деле себя; вы пали на самом деле в своих собственных глазах. Но для меня вы остались тем же человеком.
Моим телохранителем в течение многих лет был Шива. Затем он бросил санньясу. И он начал выступать против меня. Он писал статьи в немецких журналах — в «Штерне» и других — против меня. Но если он вернется и захочет быть моим телохранителем, он снова будет рядом со мной. Я знаю прекрасно, что он сделал. Это совершенно не имеет значения, это его дело; он сам должен беспокоиться об этом. В том, что касается меня, я остался в точности тем же самым. Он может снова прийти и быть моим телохранителем. Никто другой не примет его в телохранители, поскольку это самое удобное место, чтобы убить человека.
Вот сейчас Индиру Ганди убили ее собственные телохранители. Три телохранителя стреляли в нее — восемь пуль, шестнадцать ран, поскольку все пули прошли через ее грудь, живот, от спины к противоположной стороне. И если телохранители хотят убить, то у них самое удобное и безопасное место, чтобы это сделать.
Но если Шива вернется и захочет быть моим телохранителем, я буду чрезвычайно счастлив. Не имеет значения, что он сделал. Он сам должен нести ответственность за все, что делает, за все, что сделал; он должен нести всю ответственность за это. Но не мое дело вмешиваться в его дела. Если он чувствует, что правильно писать против меня, очень хорошо; если он чувствует себя счастливым, когда пишет против меня, очень хорошо. Но в течение десяти лет он сидел рядом со мной. У него, должно быть, совершенно идиотский ум — десять лет он не замечал ничего неправильного. Десять лет ему потребовалось для того, чтобы теперь, отбросив санньясу, начать внезапно членораздельно выражаться. Что же он делал десять лет — спал?
Нет, не против меня он пишет эти статьи. Эти статьи нужны ему для того, чтобы утешить себя в том, что он был прав, отбросив санньясу. Он должен доказать себе: «Этот человек был неправильный, вот почему я отбросил санньясу». Иначе постоянной раной будет мысль: «Я любил его так сильно, так безусловно доверял ему, и вот что он сделал мне». Я понимаю его трудную ситуацию. Так что, выступая против меня, он просто пытается прикрыть рану, которую нанес сам себе.