Но есть еще более высокие царства. Однажды бутон лотоса раскрывается, он расцветает и распространяет необычайный аромат. Вот как: лотос по крайней мере можно было видеть, осязать; аромат же невидим, он почти не существует — но он есть. Это мир мистики: мир аромата. Даже поэт относится к нему с некоторым подозрением, даже поэт не решится идти в него, даже поэту покажется, что он слишком далеко выходит за пределы человеческого ума.
Поэту хочется оставаться с лотосом, точно так же, как ученому хочется оставаться с грязью. Но для мистика нет никаких границ, никаких пределов. Мистик движется вместе с ароматом. Это высочайшее явление, это вершина — но теперь все совершенно как во сне. Если увидеть это с другой точки зрения, это — ядро существования, но тот, кто слишком крепко привязан к грязи, будет отрицать его. И даже поэты не решатся его принять.
В моем представлении, целостный человек — это ученый плюс поэт плюс мистик. Но мистик все же — Эверест, высочайшая вершина Гималаев.
Пожалуйста, не пытайтесь здесь все свести к так называемому ясному пониманию. Мы говорим о предметах, которые в своей сущности не ясны, мы говорим о предметах, которые напоминают сумерки. Мы говорим о вещах, которые являются вовсе не вещами, а сущностями. И когда ты слушаешь меня, София, и находишься здесь со мной, становишься частью этого общения — естественно, что жизнь становится похожей на сон.
Все кажется таким нереальным, — говоришь ты, — как сон. Мне кажется, ты так нереален, то появляясь, то исчезая каждый день.
Да, в определенном смысле я нереален. Я — просто аромат… И пока вы не готовы к тому, чтобы этот непознаваемый аромат наполнил вас, я буду казаться нереальным, как сон. Но нечто происходит.
Ты говоришь: Я действительно чувствую нечто глубоко внутри, что происходит в твоем присутствии.
Возможно, тебе не удается ухватиться за мое присутствие, но ты можешь заметить, как и в тебе нечто движется одновременно, как в тебе что-то приходит в движение. Аромат достиг тебя — возможно, ты не можешь схватить его руками, но он достиг тебя. Твое сердце уже шевельнулось. Вот почему, София, ты приняла саньясу.
Ты говоришь: Я действительно чувствую нечто глубоко внутри, что происходит в твоем присутствии, и это становится все больше с каждым мгновением пребывания с тобой, но мне кажется, я не могу прийти к ясному пониманию.
Ты никогда не сможешь прийти к ясному пониманию. Я не могу обещать ясное понимание. Я могу пообещать только все более и более глубокую тайну. Чем дальше ты пойдешь за мной, тем больше и больше таинственного ожидает тебя.
Но кого волнует ясное понимание? Только на низшей стадии развития ума требуется ясное понимание. На высочайших вершинах, где горы уходят в облака, где горы шепчутся со звездами — там совершенно другой мир. Это не мир обычного, это мир священного.
Ты должна пойти со мной. Твой ум будет тянуть тебя назад, твой ум будет говорить тебе: "Куда ты идешь? Ты сошла с ума?" В действительности то, что я здесь делаю, доступно только для сумасшедших — для тех, кто достаточно нормален, чтобы двинуться за пределы логических ограничений, для тех, кто готов пойти на крайнюю небезопасность, бросив всякую осторожность, безопасность, дружеские отношения, знания. Это прыжок в совершенно иное измерение: измерение сущностей.