Утро всегда рядом; нужно лишь обладать сердцем, чтобы встретить его и спеть ему приветственную песню, — и вот оно уже здесь. Оно ожидает того момента, как ты запоешь песню своего сердца. Как только ты начнешь плясать, солнце не устоит перед соблазном взойти над горизонтом.
Иногда мне кажется, что, если однажды все птицы отка¬жутся петь, солнце так и не взойдет. Зачем это ему? Если все деревья разом откажутся распускаться — «Пусть сначала взойдет солнце», солнца не будет. Должна существовать ка¬кая-то глубокая внутренняя связь — это не может быть прос¬то односторонней зависимостью. Нет, не только потому, что солнце восходит, поют птицы и раскрываются цветы; все мо¬жет происходить совсем наоборот — птицы поют, и потому появляется солнце.
Все в жизни взаимозависимо. Поэты всегда это чувствова¬ли. Теннисон сказал: «Если бы я смог постичь каждый цве¬ток, каждый его корень и все остальное в нем, я смог бы постичь всю вселенную». Он был прав. Но поэты лишь чув¬ствовали это. Мистики же видели это, постигали это на опыте.
Месяц восьмой, день двадцатый
Внутренняя музыка имеет странную особенность. Внеш¬няя музыка нуждается в инструменте, ей нужны музыкант и инструмент. Во внутренней музыке нет двойственности «му¬зыкант—инструмент». Музыкант и есть музыка. Музыкант и есть инструмент. Нет разделения. Внутренняя музыка — это безмолвие, звук безмолвия.
Безмолвие есть внутренняя музыка. Эта музыка доступна лишь тому, кто выбросил из головы весь шум. Ее можно услышать лишь сердцем, но не головой. Человек головы про¬пустит ее мимо ушей. Лишь тот, кто полон сердца, полон любви, услышит эту музыку.
Это музыка, которая помогает преодолеть все пределы, это — радужный мост. Тебе не удастся ни уловить, ни по¬стичь ее умом. Ум должен исчезнуть, полностью исчезнуть, и тогда, внезапно, появится она.
В этом и состоит искусство медитации — отстранение от ума и постижение внутренней музыки, постижение внутрен¬него мира. Ты можешь называть это познанием Бога, истины, дао, дхармы — все это не что иное, как постижение музыки.
Месяц восьмой, день двадцать первый
Если ты спрячешь цветок в комнате, чтобы ни солнце, ни ветер не могли достигнуть его, ты, возможно, решишь, что защитил его. Но ты уничтожаешь его, ты совершаешь убийс¬тво. Безусловно, ты все делаешь с лучшими намерениями, ведь за стенами дома слишком много ветра, солнца и дождей и ты хочешь защитить нежный бутон. Итак, ты прячешь его в своей спальне, закрыв все двери и окна. Цветок умрет.
Он сможет раскрыться, когда его обогреет солнце, когда он запляшет на ветру, он раскроется после того, как искупа¬ется под дождем, после того, как побеседует со звездами. Цветок принадлежит единому и открывается, когда его корни глубоко проникают в целостность.
Человек остается только бутоном, его блаженство остает¬ся только бутоном потому, что он слишком беспокоится о своей безопасности, боится опасности, нестабильности, рис¬ка. Он держит себя в определенных границах, держит себя взаперти за защитной стеной. Так он становится заклю¬ченным.