Но что такого у вас есть, что можно было бы у вас отнять? Что вы потеряете, отдавая? У вас нет ничего, кроме горя и скаредности, а вы все еще из всех сил защищаете эти “сокровища”.
Если вы живете под диктовку своего разума, то ваше сердце буде! постепенно сжиматься и, в конце концов, надорвется. Между вами и вашим сердцем возникает такая дистанция, что никакие новости от него уже не доходят до вас. Если разум становится между вами и сердцем, то, даже, когда вы любите, вы любите разумом.
Вы не замечали, что ваша любовь рождается у вас же в голове? Даже если вы говорите, что любите всем сердцем, то эти слова — лишь намерение вашего разума. Если вы загляните в ваше сердце, то там ничего не шевельнется; там не будет ни радости, ни танца, ни песни.
Учения гуру можно услышать лишь сердцем. Что имел в виду Кабир, когда сказал: “Если сможешь отрубить себе голову и положить ее на землю, то пойдем со мной’”
Бодхидхарма, буддийский мастер, пришел в Китай. Он сел лицом к стене и сказал: “Я заговорю лишь тогда, когда придет настоящий ученик. Зачем мне говорить с кем-то еще? Это также бесполезно, как говорить со стенами!”
Однажды к нему пришел человек по имени Хуэйнэн[4]. Сутки напролет он безмолвно простоял за спиной Бодхидхармы, а потом, не выдержав, сказал: “Пожалуйста, Бодхидхарма, повернись”, — но тот не шевельнулся. Тогда Хуэйнэн отрубил себе правую руку и положил ее перед Бодхидхармой, сказав: “Если этого недостаточно, то я отрублю себе голову и поднесу тебе”.
Бодхидхарма ответил: “Какой в этом будет прок? А ты действительно готов отрубить себе голову?”
“Да, — подтвердил Хуэйнэн, — я готов сделать все, что ты захочешь”.
Хуэйнэн был первым человеком, к которому Бодхидхарма обратил свое лицо; он удостоился этой чести. Когда Бодхидхарма спрашивал его о готовности отрубить себе голову, он имел в виду не ту голову, которая на плечах, он говорил об “эго”. До тех пор, пока существует “Я”, “Я решаю”, вы не можете быть учеником; вы не услышите слов гуру.
Ноу того, кто услышит хотя бы одно учение гуру,
Понимание становится словно драгоценный камень.
Его разум достигает тогда такой чистоты, такой прозрачности, что он начинает видеть суть вещей. Мысли исчезают, потому что они исходят не из сердца. По мере того, как интеллект отодвигается в сторону и напущенный им туман рассеивается, а то, что остается — это кристально-ясная чистота и свежесть. Под “омовением в Ганге” понимается именно этот процесс очищения.
Когда Нанак говорит об омовении в священных реках, то речь идет о внутреннем омовении, благодаря которому понимание становится ясным, вы больше не думаете, а мысли не отягощают вашу голову. Голова — это вообще не ваше, ее дает вам взаймы этот мир. Когда вы рож даетесь, у вас уже есть сердце, но еще нет мыслей, — одна лишь девственная чистота. Постепенно, одно за другим, вы усвоили слова, и общество принялось формировать ваш образ мышления, готовя вас к тому, что необходимо для жизни в этом мире. Общество дало вам разум, и внутри вас возникла дихотомия: сердце и разум были отъединены друг от друга.