Мусульманин не может понять, что ценного может быть в идоле. Он уничтожает изображения, и когда идол рушится под его ударами, мусульманин думает: “Вот, этот идол даже себя не может защитить; как же он может защитить своих почитателей?” То же произошло и в жизни Свами Даянанды. Он находился в храме Шивы в ночь Шив-Ратри, ночь поклонения Шиве. Как обычно и бывает, все почитатели Шивы, которым следовало хранить бодрствование и быть бдительными, заснули. А Даянанда, который был тогда еще ребенком, почему-то не заснул. И увидел, как крысенок забрался на Шивалинга[17] и стал грызть подношения. И в голову Даянанде пришла мысль: что толку поклоняться изображению, которое даже крысенка не может от себя прогнать?! Мусульмане допускают ошибку — допустил ее и Даянанда: ведь, символ — это символ, а не сам Бог.
Символ помогает вам отправиться в путь; он — средство, а не цель. Представьте себе, что ваша любимая дает вам на память носовой платочек стоимостью четыре анна. Если вы попытаетесь продать его на рынке, вам не дадут за него и двух анн. Кому нужен старый платочек? Может быть, его за какие-то гроши и приняли бы в лавку старьевщика. Но для вас он имеет совсем другое значение; вы не можете назначить ему цену. Вы даже запираете его в особом, любимом месте в серванте. Для вас это не просто носовой платок, это — символ. Он соединяет вас с вашей возлюбленной. Вот для чего он вам нужен, хотя об этом ник го может и не знать. Для вас ваша возлюбленная вплетена в саму ткань этого платка. Она держала его в руках, она целовала его, а потом отдала вам.
В каком-то глубоком смысле ваша возлюбленная и этот платок — одно. Для других это просто кусок ткани; для вас он бесценен.
В чем же различие? Для вас это — символ, а для других — просто носовой платок. Изображения, которые делает индуист, становятся для него символами, когда он наполняет их своей бхавой; для мусульманина они остаются просто кусками камня. Изображение Будды — символ для буддистов, изображение Махавиры — для джайнистов; для буддиста изображение Махавиры ничего не значит, так же, как для джайниста — статуя Будды. У символа нет общего для всех значения. Это всегда очень личная вещь, которая полна значения лишь для связанного с нею.
Тогда как вы можете критиковать чей-то чужой символ? Для вас это может быть нечто совершенно обыкновенное — и вы правы! Но для кого-то он может значить очень много — и это тоже правда. Вы правы, когда спрашиваете, что такого в простом платке, и отчего стоит прижимать его к сердцу? Что случится, если вы его потеряете? — На рынке вы можете купить сколько угодно таких же.
Но для того самого, единственного, человека этот платок бесценен, он значит очень и очень много; это символ, его ничем нельзя заменить. Он уникальный и очень личный.
Нанак говорит: даже символы, напоминающие нам о Нем, уникальны. Бог уникален, вне всякого сомнения, но даже если вы уловили Его отблеск в чем-то, это что-то толе становится бесценным. Каждый символ заслуживает уважения, и неизвестно, какой из них осветит вам путь к Богу. И не заблуждайтесь, пытаясь обвинить символ в том, что он-де “неправильный”. Символ не может быть неправильным. Для кого-то он значит очень много, для кого-то — ничего. Тут нет правильного или неправильного.
Мусульманин настаивает на том, что изображения бесполезны — но как же камень Каабы? Мусульманин целует его! Во всем мире нет больше камня, который так благоговейно целовали бы миллионы людей в течение последних четырнадцати веков. Мусульманин относится к Каабе как к самому настоящему символу, и считает, что этот камень стоит того, чтобы его целовать, однако при этом убежден, что индуистские изображения годны только на то, чтобы быть уничтоженными.