И если вы медитируете, то по мере того, как ваша медитация становится все более и более ясной, ваш интеллект будет расти до вашего последнего вздоха, ваш интеллект будет продолжать расти — ибовыне умрете, умрет только ваше тело. А тело не имеет никакого отношения к интеллекту, ум не имеет никакого отношения к интеллекту.
Интеллект — это свойство вашего сознания; больше сознания — больше интеллекта.
И если вы полностью сознательны, вы так же разумны, как все это Существование.
Беседа 31
Отбрасывание содержащего, обнаружение содержимого
3 ноября 1986 г., Бомбей
Возлюбленный Бхагаван,
Я боюсь прыгнуть с трехметровой вышки в плавательный бассейн. Смогу ли я прыгнуть в просветление?
Вот что надо понять в первую очередь: тебе и не надо прыгать в просветление. Тебе надо подняться к нему — оно выше тебя, а не ниже.
Так что по крайней мере один страх ты можешь отбросить!
А подъем к просветлению — это простой процесс. Это не нечто мучительное, трудное. Это нечто вроде очистки лука, за одним слоем есть другой слой — более свежий, молодой, сочный, а за этим слоем есть еще более сочные слои. И если ты будешь продолжать чистить луковицу, то в конце концов в руках у тебя ничего не останется, — потому что луковица есть не что иное, как наложение одного слоя на другой.
Просветление — это своего рода очистка эго.
Эго можно уподобить луковице, ибо у него нет внутренней субстанции, одни лишь слои. И иногда эти слои отваливаются сами по себе — иногда они увядают в результате случайного стечения обстоятельств. Если ты внимательно присмотришься к своей жизни, ты можешь увидеть, как это происходит. Это не теоретизирование.
Иногда ты можешь увидеть, что носишь маску, которая не подходит для данного случая. Когда от тебя ожидают улыбки, ты не улыбаешься; когда от тебя ожидают слез, ты не плачешь.
Когда-то я жил в семье одного дальнего родственника. Его жена умерла. На самом деле очень трудно найти мужа, которому никогда не приходила в голову мысль, что было бы неплохо, если бы его жена умерла... счастливое избавление. А жена моего дяди была поистине кошмарной женщиной. На самом деле все были счастливы, что она умерла, и все знали, что ее муж счастлив, — но обычай, традиция...
Я имел обыкновение сидеть в саду. Он сказал мне: «Я не могу сохранять скорбное выражение лица целый день, ибо на самом деле я счастлив. И ты это знаешь. Я не могу скрыть это от тебя — ты же находишься в доме круглые сутки, — но приходят родственники, и я должен показывать им, что я очень несчастен». И чтобы родственники не застали его врасплох и не увидели, что он счастлив и доволен, он попросил меня: «Ты большую часть времени сидишь в саду и читаешь. Ты бы мог давать мне сигнал, когда кто-то приходит». И я стал подавать ему сигналы.
И самым чудесным образом, как только я подавал сигнал, онсразу жестановился несчастным. Иногда я разыгрывал его: подавал сигнал, а никого не было.