Кстати говоря, понятия об этом внутреннем договоре было известно не только древним иранцам. Ещё раньше о нём знали и в древней Европе, и в древней Индии. В ведийской мифологии, например, до наших дней сохранилось упоминание о боге Митра, что в буквальном переводе с древне-индийского означает «друг» и рассматривается как второй участник этого договора. Митра вместе с богом Варуна (который был связан с космическими водами, и являлся охранителем истины и справедливости) считались стражами морального порядка и обладателями магической асурской силой. Древне-индийское слово Asura означает «обладающий жизненной силой», — тут же пояснил Сэнсэй. — Между прочим, славянское выражение «мир да бог» соответствует ведийскому mitra-bhaga-, и авестийскому Митра-Бага. Бага, считалось индоиранским божеством, которое ведало распределением благ, доли и было связано с Митрой. То есть, говоря простым языком, насколько ты внутренне был чист перед своей Совестью, настолько ты и формировал будущее своей Судьбы.
Именно из-за обретения человеком чистоты духовной, внутреннего очищения божественное проявление «митра» связывали с солнечным светом. Впоследствии, когда Митру стали олицетворять не просто с язатом, а возвели его до уровня сына Ахуро-Мазды, всё же сохранилось упоминание его рождения как «света из скалы», «солнца из камня». Люди стали это понимать в буквальном смысле. Хотя первоначально это указывало на источник этих знаний, данных людям, и звучало как «воплощение в мир света от священных гор» под коими и подразумевалась Шамбала. Почему в дальнейшем одно из наименований Митры был «источник Небесного Света». Того же Митру изображали и в более поздние времена не просто в лучевой короне, но и стоящим на опоре из цветка лотоса…
Когда же учение приняло религиозную форму, и Митру возвысили в пантеоне богов как посредника между богом и людьми, то люди стали приписывать ему функции, которые ранее принадлежали Ахура-Мазде. В частности уже Митра стал судьей на «мосте-разлучителе» Чинват, на который попадала душа человека после смерти.
— Чинват? Это у персов было что-то вроде загробного суда? — уточнил Николай Андреевич.
— Совершенно верно. Согласно этим религиозным воззрениям, когда человек ступал на этот мост Чинват, разделяющий царства живых и мертвых, то под стопой «грешника» мост становился узким «как лезвие бритвы», а под стопой «праведника» — широким и удобным для прохода. На загробном суде по обеим сторонам от Митры находились с весами правосудия язаты Рашну и Сраоша, которые взвешивали на весах мысли, слова и дела каждой души. Если чаша весов добрых мыслей и дел была больше, перевешивала, то душа данного человека считалась достойная рая. А если же весы склонялись в сторону зла, то душу отправляли снова в ад, коим считалось, заметьте, «жилище дурного помысла», где человек вновь переживает «долгий век страданий, мрака, дурной пищи и скорбных стонов».
— В реинкарнацию его, короче, — обобщил Виктор.
— Надо же, — удивился Костик. — У египтян — загробный суд с весами, у персов — загробный суд с весами. Так что, в самом деле есть такой загробный суд с весами, где судят душу?
— Ну как бы тебе поточнее сказать. Это всё ассоциативные объяснение, адаптированные для обыденного людского понимания, чтобы человек логикой мог уразуметь и представить себе то, что приблизительно произойдет с ним после смерти тела. Ведь процессы, происходящие вне материального мира, практически невозможно точно описать. Это же совершенно другой мир.
Женька тут же «растолковал» Костику.
— Ну да! Это тебе, брат, даже не случай с водоплавающим, расхваливающему воздуходышащему (для которого долгое пребывание в воде подобно смерти), насколько круто жить в океане.
Ребята просмеялись, а Сэнсэй одобрительно кивнул и заключил: