– Мне пришлось это сделать – он оставил окно открытым, и я забрался сюда. Но он прыгнул, и я вынужден был вернуться за окно. Теперь ты должна впустить меня, чтобы я мог убить и тебя.
– Нет, я не буду тебя впускать, – я категорично замотала головой, с каким-то удовлетворением заметив, как разгневалось существо, услышав отказ на свою просьбу. Точнее, это была не просьба, то был приказ.
– Тебе придется, – белая ткань потемнела, но уже не от ярости, пылающей внутри существа, а из-за того, что, как я поняла позже, у него был свой козырь в рукаве – это существо, кем бы оно ни было, похоже, очень хорошо меня знало – оно знало, на что может надавить, чтобы сломить меня. – Иначе я убью твою мать. Но если ты впустишь меня, я не буду ее убивать. Я убью только тебя и успокоюсь. Ведь за этим я и пришел сюда!
– Где моя мама? – я похолодела от страха за свою маму. Мне казалось, что даже мои волосы поседели от волнения за нее. Меньше всего на свете я хотела бы, чтобы с ней что-то случилось.
– На работе, разве ты не помнишь, как она ушла сегодня на работу?
"Простыня", какой бы злостной она ни была, не врала. Постепенно ко мне возвращались воспоминания. Сегодня был будний день, на часах было примерно восемь (правда, моя мама работает с девяти, но тогда для меня это было незначительной мелочью), значит, она должна была быть уже на работе. "Он не может войти, пока я не разрешу ему это сделать, – вдруг поразила меня с ног до головы новая мысль, как гром среди ясного неба, ударившая мне в голову. – Но если так, значит, он может находиться вне дома сколько угодно. Что, если он не может пробраться именно в наш дом, тогда моя мама… действительно в опасности". Она ведь даже не знала, что это за "простыня". Скорее всего, она даже ничего не пойму, когда она станет…
Нет, додумывать мне не хотелось ни в коем случае. Во мне боролся страх за мать и страх за саму себя. Как это существо будет меня убивать? Я умру быстро, или оно будет меня мучить до последнего? Мне было стыдно думать об этом, я поступала как настоящая эгоистка, а между тем моя мама была намного важнее, чем мое самолюбие. Она не заслуживала смерти. "Я ведь сама столько раз желала умереть", – внезапно дошло до меня. Действительно, я много раз думала об этом, но то были всего лишь мысли… всерьез я никогда не задумывалась об этом.
Я посмотрела на существо, скрытое простыней – почему-то оно не хотело, чтобы я его увидела. Оно скрывало от меня свое истинное обличье, словно, показавшись мне полностью, я сумела бы его узнать. Когда я начала говорить, голос мне плохо повиновался. Помню, я заплакала, но тихо, как ребенок, который плачет ночью, боясь разбудить своих родителей. Но если подумать, отца у меня уже не было. Мамы может не стать по моей вине, но я не могла допустить, чтобы она умерла из-за меня. Я слишком любила ее.