Три четверти зала по его длине отделены от остальной части перегородкой. С одной стороны сидят те брахманы, которые предпочитают сохранять свою ортодоксальность, приверженность традиции*, а по другую сторону — небрахманы: неиндуисты и брахманы, предпочитающие есть с другими почитателями. Таким образом, для ортодоксов созданы подобающие условия, однако Шри Бхагаван ничего не говорит брахманам, чтобы побудить их сохранять или отказаться от традиции, во всяком случае, не публично и не всем одинаково. Он сам сидит напротив восточной стены в поле зрения обеих групп преданных.
Служители и женщины-брахманки ходят вдоль рядов, подавая на листы рис, овощи, приправы. Все ждут, когда Шри Бхагаван начнет есть, а он ждет, пока все будут обслужены. Еда занимает все время полностью и не смешивается с разговорами, как на Западе. Одна американская дама, которой трудно приспособиться к индийскому обычаю есть руками, принесла ложку с собой. Один из разносчиков накладывает овощи на ее лист и говорит, что они специально приготовлены без острых специй, используемых в обычном приготовлении пищи, — Шри Бхагаван сам распорядился об этом. Все остальные деловито едят руками. Слуги проходят туда и сюда по рядам, подавая вторую порцию, воду, пахту, фрукты или сладости. Шри Бхагаван сердито подзывает слугу обратно к себе. Когда проявляется нерадивость во внешней технике жизни, он может выказать гнев. Слуга кладет четверть плода манго на каждый лист, а ему ошибочно дал половину. Бхагаван возвращает ее обратно и выбирает самый маленький кусочек.
Один за другим обедающие заканчивают есть, и когда каждый кончает, он поднимается и уходит, останавливаясь помыть руки под краном на улице, прежде чем идти домой.
До двух часов Шри Бхагаван отдыхает и Холл закрыт для преданных. Администраторы Ашрама решили, что из-за слабеющего здоровья такой полуденный отдых ему необходим, но как осуществить это? Если попросить принять какое-то более благоприятное для его здоровья изменение режима даваниядаршана, неудобное для почитателей, то он наверняка откажет. Чтобы не рисковать, они приняли решение о неофициальном изменении, частным образом предлагая почитателям не входить в Холл в это время. Несколько дней все шло хорошо, но потом один новоприбывший, не зная правила, вошел туда после обеда. Служитель Холла сделал ему знак уходить, но Шри Бхагаван позвал обратно, чтобы осведомиться, что случилось. На следующий день после обеда Шри Бхагавана уже видели сидящим на ступеньках вне Холла, и когда служитель спросил Махарши в чем дело, он ответил: «Кажется, никому не разрешают входить в Холл до двух часов». И только с большим трудом удалось убедить его принять эти часы отдыха.
После полудня в Холле могут быть новые лица, так как немногие из преданных сидят там целый день. Даже те, кто живет рядом с Ашрамом, имеют домашние и другие заботы, требующие внимания, и многие имеют свои определенные часы посещения.
Шри Бхагаван почти никогда сам специально не говорит о доктрине, лишь в ответах на вопрос. И когда отвечает на вопросы, то делает это не тоном тяжеловесной серьезности, а в разговорной манере, часто сопровождаемой остротами и смехом. Также и от вопрошающего не ожидается принятия чего-либо только потому, что Махарши говорит это; он свободен сомневаться, пока не убедится. Один теософист спрашивает, одобряет ли Шри Бхагаван поиск невидимых Учителей, и он парирует мягкой остротой: «Если они невидимы, то как вы можете видеть их?» — «В сознании», — отвечает теософист, и тогда приходит подлинный ответ: «Нет ничего внешнего в Сознании».