Та ночь была лунной, но свет луны не мог пробиться из-за красного дыма, клубившегося над пожарами. Искры вихрем носились вокруг, и постоянно слышался адский вой падающих бомб. Хвостовые стабилизаторы некоторых бомб были оснащены сиренами, чтобы усилить шум и панику. Алана можно было видеть повсюду: он помогал извлекать тела, которые находились под обломками зданий, и ходил по подвалам домов, где были бомбоубежища, неся успокоение измученным телам тех, кто находился внутри. В ту самую ночь Алан стоял переводя дух и попивая чай возле одной из полевых кухонь. И вдруг — фью-у!
Стоявший рядом с ним начальник местной службы ПВО сказал:
— Совсем рядом прошла.
Алан посмотрел назад и увидел, что весь горизонт был в огне. Повсюду бушевало море дыма. А над всем этим слышалось «Трам-трам-трам», — это неровно гудели моторы немецкого самолета.
Время от времени до ушей доносилось: «Тах-тах-тах», — это стреляли британские ночные истребители. Они вели огонь по самолетам захватчиков, которых с земли освещали лучи прожекторов.
И вдруг послышалось резкое «Бух!» — и показалось, будто весь мир содрогнулся. Целый дом вдруг подпрыгнул в воздух, распался и рассыпался на куски. Алан испытал чувство сильной агонии. Командир ПВО, который остался невредим, огляделся и прокричал:
— Боже мой, доктор ранен!
Бойцы ПВО и спасатели отчаянно пытались убрать куски каменной кладки, чтобы высвободить живот и ноги Алана. А самому Алану казалось, будто он попал в море огня. Все его существо было объято бушующим пламенем. Вдруг он открыл глаза и сказал:
— Не трудитесь, ребята. Со мной все кончено. Лучше оставьте меня и поищите тех раненых, которые не так безнадежны, как я.
С этими словами он сомкнул глаза и лежал так какое-то время. Казалось, он пребывает в особом состоянии экстаза.
«Это не боль», — подумал он про себя.
И вдруг ему показалось, что у него начинаются галлюцинации, поскольку он почувствовал, что плывет над самим собою, зависая вниз головой. Он видел голубовато-белый шнур, соединявший его висевшее в воздухе тело с тем телом, что лежало сейчас на земле. И это лежавшее на земле тело было разворочено от пупка донизу. Потом он сделался маленьким, словно пятнышко, — словно капелька малинового джема распростерлась на земле. И вдруг его мозг, словно молния, пронзила мысль о том, что ведь как раз сегодня он должен был отметить свой тридцатый день рождения. При этой мысли ему показалось, что серебристый шнур начал вдруг уменьшаться и таять. И Алан вдруг стал взмывать кверху — словно он был одним из тех заградительных аэростатов, что висели над Лондоном. Поднимаясь все выше и по-прежнему зависая лицом вниз, он видел под собой землю. Внезапно ему показалось, что он натолкнулся на темную тучу. И на какое-то время все исчезло из виду.
— Пятьдесят-Три! Пятьдесят-Три! — прозвучал в его голове чей-то голос. Он открыл глаза и оглянулся, но кругом все было черно. Казалось, он находится в сплошной черной мгле. И про себя он подумал: «Странно, но все это кажется мне очень знакомым. Где я? Наверное, мне ввели обезболивающее или что-то вроде того».