— Да, конечно, ты можешь по-прежнему жить с нами, парень, и при этом ты можешь бесплатно столоваться у нас. Ты сможешь также подрабатывать после занятий и таким образом прикупать себе что-нибудь. Но все равно у нас не хватит денег, чтобы купить множество всяких дорогих вещей. Сейчас мы едва сводим концы с концами, чтобы в будущем жить хоть немного получше. Так что крепко подумай над этим, парень. Я понимаю, что и твоя мать хотела бы, чтобы ты стал врачом. Но быть бедным врачом — это ужасно, поскольку у тебя не будет денег для дальнейшего роста.
Мэри Бонд сказала:
— Алан, ты же знаешь, что бывает с докторами-неудачниками, правда же? Ты же знаешь, что бывает с докторами, которые не могут совершенствоваться в своей профессии, ведь так?
Алан с горечью посмотрел на нее и сказал:
— Я знаю одни только сплетни, которые мне рассказывали, чтобы меня отговорить. Мне говорили, что если студент-медик провалит экзамены или если врач лишится практики, то его могут взять лишь коммивояжером в какую-нибудь фармацевтическую фирму. Хорошо, ну и что? — вопрошал он. — У меня не было неудач. Я еще только начинаю жить. И уж если мне придется потерпеть поражение, то я смогу зарабатывать на жизнь, даже продавая лекарства. Это все равно куда лучше, чем таскать мешки с картошкой, считать ананасы и прочую дрянь.
— Прекрати, Алан, — сказала ему мать. — Не смей насмехаться над ремеслом своего отца. Ведь он заботится сейчас о тебе, а ты не проявляешь к нему никакого уважения. Ты стал слишком заносчив. Не пора ли опуститься на землю?
Затем, после долгого напряженного молчания, она сказала:
— Алан, Алан, почему ты не согласился работать в страховой конторе, как предлагал тебе дядя Берт? Ведь это же верный заработок, и если бы ты трудился усердно, то, возможно, мог бы стать даже диспашером.
[20]Может, ты еще подумаешь об этом, Алан?
С мрачным видом юноша вышел из комнаты. Его родители молча посмотрели друг на друга. Затем послышался звук его шагов по деревянной лестнице, что была рядом с магазином. Резко хлопнула дверь, что вела на улицу, и шаги зазвучали теперь уже на тротуаре.
— И чего ему неймется — ума не приложу, — сказал Мартин Бонд. — Как только мы сподобились родить такого на свет! Ведь едва научившись говорить, он бесконечно и упорно твердил, что желает стать доктором. Почему, черт возьми, он не может утихомириться, как другие мальчишки, и выбрать себе ремесло поскромнее? Ну, скажите мне, почему он не может этого сделать!
Его жена молча трудилась, заштопывая много раз перештопанные носки, а на ее щеках блестели слезы. Наконец она подняла на мужа глаза и сказала:
— Ох, я не знаю, Мартин. Иногда мне кажется, что мы слишком несправедливы к нему. В конце концов, это же хорошо, что у него есть цель. Ведь нет ничего ужасного в том, чтобы быть доктором, правда?
Мартин фыркнул и сказал в сердцах:
— Ну, не знаю. Как по мне — жить бы на земле доброй, да вкушать плоды ее. Для меня и того довольно. Ай, да ну вас — чего с парнем говорить, когда у него бабьими мыслями башка забита! Только неправильно это все. Пойду-ка я лучше в магазин.
С этими словами он сердито вскочил и зашагал вниз по ступеням.
Мэри Бонд оставила свое занятие и сидела, глядя в окно. Наконец она встала, прошла в спальню, где подле кровати встала на колени, молясь о том, чтобы Бог наставил и укрепил ее. Прошли долгие минуты, прежде чем она снова поднялась и, шмыгнув носом, подумала про себя:
— Забавная вещь — все пасторы утверждают, что, когда нам трудно, мы должны молиться. И я молюсь, но ни разу в жизни никто не ответил на мои молитвы. Пожалуй, что все это суеверие, — так я считаю.