— Верно, однако ты оказался введен в сильнейшее заблуждение всей той невероятной чепухой, которую тебе внушили на Земле. Физическое тело — это всего-навсего одежда, в которую дух облачается для того, чтобы выполнять задачи низшего уровня, чтобы усвоить некоторые сложные уроки, поскольку сама по себе душа не способна ощущать столь слабых вибраций. Поэтому ей приходится облачаться в специальное одеяние, чтобы воспринимать определенные вещи. Тебе предстоит вернуться на Землю и быть рожденным от тех родителей, которых тебе назначат. Ты будешь рожден в условиях, которые позволят тебе с наибольшей выгодой использовать твой опыт прежней жизни на Земле, — сказала она. — Знай, что под «выгодой» мы подразумеваем не только и не столько деньги, ведь некоторые из наиболее праведных людей Земли бедны, тогда как многие богатые неправедны. Все зависит от того, что тебе предстоит исполнить. А поскольку ты был воспитан в богатстве и комфорте, но это не помогло тебе, то на этот раз у тебя будут условия похуже.

Они поговорили еще сколько-то времени, и Алджернон постепенно смог усвоить новые положения, сильно отличающиеся от тех, в которые его заставляли верить прежде. Вскоре он смог понять, что христианство было только названием, иудаизм был только названием, так же как названиями были буддизм, ислам и прочие верования, хотя на самом деле религия — одна. И постигнуть эту религию он пока был не в силах.

Эти трое ушли, и свет в комнате постепенно погас. Ночь словно исподтишка подкралась к Алджернону. Он лежал спокойно, утратив сознание, и спал, и спал, и спал — сам не зная сколько. Может быть — несколько минут, а может быть — часов, а может быть — дней. Но пока Алджернон спал, его дух воскресал, и в него вливалось здоровье.

Алджернон проснулся утром от яркого солнечного света и трелей птиц, распевавших на ветвях деревьев… От солнечного света? Алджернон вздрогнул, вспомнив о том, что это не был солнечный свет. Здесь не было солнца — энергию излучала сама атмосфера. Он откинул в сторону одеяло и, одним махом опустив обе ноги на пол, подошел к окну. Там, за окном, все было таким же ярким и таким же полным жизни, как и вчера… Разве это БЫЛО вчера? Алджернон совершенно потерял представление о времени. Он не знал, был сейчас день или ночь. Казалось, здесь никто не следил за временем. Он вернулся к своей кровати и прилег на одеяло, закинув руки за голову. Лежа в такой позе, он размышлял обо всем, что с ним произошло.

В дверь опять осторожно постучали, и, спросив позволения Алджернона, в комнату вошел мужчина — очень серьезный на вид, — которому, видимо, хорошо были известны его обязанности.

— Я пришел, чтобы поговорить с вами, — сказал он, — поскольку мы опасаемся, что вы испытываете сильные сомнения по поводу того, что с вами происходит.

Алджернон опустил руки вдоль своего тела и, выдавая в себе военную жилку, лег как по команде «смирно», словно он был в полевом госпитале.

— Все, что мне довелось здесь увидеть, сэр, противоречит учению христианской Церкви. Я ожидал, что меня встретят ангелы, я ожидал, что они станут играть на арфах, я ожидал увидеть Райские врата, а вместо этого я оказываюсь в местах, сильно напоминающих милый сердцу Грин-Парк или Гайд-Парк, либо иной довольно ухоженный парк. Подобные галлюцинации, — сказал он, — я мог бы испытывать также и в Ричмонд-Парке.^[13]

Этот новый доктор рассмеялся и сказал:

— Да, судя по всему, вы, как я вижу, не такой уж ревностный христианин. Если бы вы были, например, католиком и действительно ВЕРИЛИ, то, прибыв сюда, повстречали бы ангелов. И вы бы продолжали видеть этих ангелов до тех пор, пока по их обманчивой внешности не догадались бы, что они — всего лишь иллюзия, вызванная вашим воображением. Мы же с вами имеем дело с реальностью. Будучи человеком опытным, да к тому же солдатом, которому приходилось видеть как жизнь, так и смерть, вы могли бы захотеть увидеть нас такими, какие мы есть на самом деле.

Алджернон припомнил несколько сцен из своего прошлого.