Вот почему прохождение через огонь или падение с выступа стены не представило бы ничего страшного для молодого помощника; точно так же и в другом случае, который будет приведён ниже, материализованный помощник мог безопасно для своего физического тела погружаться в воду одновременно с тонущим судном.

В обоих только что приведенных случаях мы видели, что мальчик не умел материализоваться сам, и что это должен был делать за него его старший друг. Другой случай из его же опыта заслуживает изложения, потому что на этот раз ему удалось — благодаря силе сострадания и решимости — сделаться видимым. Подобная материализация в чём-то аналогична приведенному ранее случаю, когда любовь матери позволила ей сделаться видимой, чтобы спасти жизнь своих детей.

Каким бы необъяснимым это нам ни казалось, но существование в природе этого огромного могущества воли над материей всех планов не может быть подвергнуто сомнению. Так что если её сила достаточно велика, её прямое действие может произвести практическилюбойрезультат, причём безо всякого знания или мысли о том,какон достигается, со стороны употребившего её человека. У нас есть множество свидетельств, что это верно и в случае материализации, хотя обычно это — искусство, которому нужно учиться, как и всякому другому. И среднему человеку на астральном плане, не учившемуся материализоваться, удастся это не в большей степени, чем заурядному человеку — играть на скрипке без предварительного обучения. Но бывают и исключительные случаи, как мы увидим из следующего рассказа.

Этот рассказ был напечатан автором, обладающим драматических талантом, которого у меня нет, и с обилием подробностей, для которых здесь недостаточно места, в ноябрьском выпуске журнала "Theosophical Review", за 1897 г., с. 229. Я отсылаю читателя к этому изложению, так как мой рассказ будет лишь очерком настолько кратким, насколько это допустит ясность изложения. Имена, конечно, вымышлены, но сами события переданы с самой тщательной точностью.

Действующими лицами этой истории были два брата, сыновья сельского дворянина, — четырнадцатилетний Ланселот, и одиннадцатилетний Уолтер; оба были хорошими, здоровыми и бодрыми мальчиками, — в общем, вполне обычными. У них не было никаких явных психических способностей, за исключением разве того, что в их жилах текло много кельтской крови. Пожалуй, что их отличало больше всего, так это глубокая любовь друг к другу — они были просто неразлучны. Ни один из них не делал и шага без другого, и младший обожал старшего, как могут обожать только младшие братья.

Однажды, упав с лошади, Ланселот погиб, и с тех пор для Уолтера весь мир опустел. Горе мальчика было так искренне и так сильно, что он не мог ни есть, ни спать. Мать и няня совсем не знали, как с ним быть. Он не слушал ни убеждений, ни порицаний. Когда ему говорили, что так горевать негоже, потому что его брат — на небесах, он отвечал, что никто этого не знает наверняка, а если бы это и была правда, то он знает, что Ланселот не может быть счастлив на небе без него так же, как он, Уолтер, не может быть счастлив на земле без Ланселота.