Мир мог бы стать таким, если бы…
Басовито гавкнул Кир. Максим вздрогнул и открыл глаза. Пес за-мер в настороженной позе, широко расставив мощные лапы и выг-нув мускулистую грудь. Там, куда он смотрел, кто-то был. В пятиде-сяти метрах от них, в гуще кустов, гаражей и мусорных баков, на окраине парка. Максим тоже почувствовал чье-то присутствие, осоз-навая, что ощущение опасности появилось у него уже несколько минут назад, но он, отвлеченный внезапными воспоминаниями, его игнорировал. Расфокусировав глаза и остановив течение мыслей, он принялся неторопливо, метр за метром, сканировать тьму, скры-вающую чужака. Мелькание снежинок очень отвлекало внимание, и Максим понял, что уже не сможет обнаружить и идентифициро-вать опасность. Уже не тот уровень энергии, не та реакция. После-дние несколько лет значительно ослабили его, сделали рассеянным и несобранным. Сжав от злости на самого себя зубы, он положил руку на вздыбившуюся спину собаки и успокаивающе погладил ее. Спросил чуть слышно:
– Кто там, Кир?
Пес ответил утробным рычанием. Он чувствовал опасность и те-перь лишь ждал команды хозяина, напряженный как стрела, гото-вый к мгновенной атаке.
Максим распустил брезентовую ленту поводка, одновременно при-кидывая расстояние до подъезда и до предполагаемого противника, решая, что же делать дальше – вернуться домой или все-таки бро-ситься вперед, навстречу неизвестности и прояснить для себя источ-ник опасений.
Через минуту все прошло. Что-то неуловимо изменилось, и Кир, облегченно фыркнув, снова закрутил хвостом, цепляя острыми зуба-ми ветку и прыгая вокруг хозяина. Он лишь изредка поглядывал в том направлении, готовый к любым неожиданностям. Максим по-нял, что тот, кто стоял там, в темноте, разглядывая их, ушел. Остава-лось теперь только гадать, кто это мог быть, и что ему было нужно. Человек внутри шептал, что это надуманные атавистические стра-хи, аберрации нервной системы. Тайшин отложил это происшествие в памяти, чтобы потом вернуться к нему, проанализировать свои ощущения, сделать выводы.
Максим внезапно схватился рукой за корягу и с силой потянул на себя вместе с упирающимся псом. Он принимал игру.
* * *
1998 г . Март. Москва, аэровокзал, 20.45.
Жетончик, наконец, щелкнув, исчез в накопителе, и Максим сразу услышал далекий голос Карины.
– Алло, Карин? Ты меня слышишь?
– Максим? Привет. Ты еще в Москве?
– Да, у нас здесь ЧП. Все занесло снегом. Рейсы переносят и пере-носят. Прилечу в лучшем случае завтра или послезавтра утром. Как у вас дела? Как отец?
Карина вздохнула, и у Максима от нехорошего предчувствия тре-вожно заныло сердце.
– Максим… ну плохи дела… Умер отец…
Он качнулся и прислонился лбом к холодному пластику телефон-ной кабинки.
"Вот и все. Отца больше нет. И никогда больше не будет. Никог-да".
– Максим, ты в порядке?
– Да, да. Когда похороны?
– Послезавтра утром. Ты успеваешь?
– Я не знаю. Я постараюсь, прилечу. Карин… ты помоги там…
– Ну конечно, о чем ты говоришь.
– Как мама? Бабушка?
– Держатся. Тим помогает, молодец, все организовал…
– Молодец, да… Ну ладно, пока.
– Пока.
Трубка легла на хромированный рычаг, а рука все еще сжимала ее, словно удерживая последний, зыбкий контакт с тем миром, где все было как прежде, но уже без отца.
"Значит, все-таки умер".
Максим был готов к этому. Отец уже неделю лежал в бессознатель-ном состоянии, и даже мама, перед тем как Максим улетал, сказала: "Он продержится еще день или два".
Он зашел тогда к нему в комнату и замер у входа, наблюдая, как бледный отец лежит в забытье под капельницей и тихо постанывает от болей, которые терзают его слабое иссушенное тело. Максим тогда прикоснулся к нему своей аурой, и отец почувствовал это, открыл один глаз, мутный, исполненный страданием и тоской. Затем он кив-нул чуть заметно, будто прощаясь…
– Молодой человек, вам нехорошо? – молоденькая симпатичная девушка-диспетчер междугородней связи взволнованно смотрит на него из своей будки.