Индивидуум, по существу, коллективен, а общество — создание индивидуума. Индивидуум и общество находятся во взаимосвязи, не так ли? Они неотделимы. Индивидуум строит общественную структуру, а общество или окружающая среда формирует индивидуума. Хотя окружающая среда создает условия для индивидуума, он может всегда освободить себя, покончить с его воспитанием и образованием. Индивидуум — творец самой окружающей среды, рабом которой он становится. Но у него также есть сила покончить с ней и создать окружающую среду, которая будет не отуплять его ум и дух. Индивидуум важен только в том смысле, что он обладает способностью самостоятельно освободиться от созданных им условий и понять действительность. Индивидуальность, которая является просто безжалостной при создании ею же условий, строит общество, основы которого базируются на насилии и антагонизме. Индивидуум существует только во взаимоотношениях, иначе его нет, и именно нехватка понимания этих взаимоотношений порождает конфликт и беспорядок. Если индивидуум не понимает своего отношения к людям, к собственности, к идеям или верованиям, то просто навязать ему коллективную или любую другую модель общества — только разрушить цель этой модели. Попытка навязывания новой модели потребует так называемого массового действия, но новая модель — это изобретение нескольких индивидуумов, и массы загипнотизированы самыми последними лозунгами, обещаниями новой утопии. Массы-то те же самые, как и прежде, только теперь они имеют новых правителей, новые высказывания, новых священников, новые доктрины. Они состоят из вас и меня, они состоят из индивидуумов. Массы — это фикция, удобный термин для эксплуататора и политика, чтобы манипулировать ими. Большинство подталкиваются к действиям, к войне и тому подобному меньшинством, а меньшинство представляет интересы и убеждения большинства. Именно преобразование индивидуума — вот что имеет самую высокую степень важности, но не в условиях любой модели общества. Модели всегда создают условия, а обусловленный субъект вечно в противоречии как внутри себя, так и с обществом. Сравнительно легко заменить старую модель общественных условий на новую, но совсем другой вопрос, как индивидууму освободиться от его условий.
«Это потребует тщательного и детального размышления, но, кажется, я начинаю это понимать. Вы делаете акцент на индивидууме, но не как на отдельной и противостоящей силе в пределах общества.
Теперь второй пункт. Я всегда работал ради идеала, и я не понимаю вашего отрицания его. Не против ли вы вникнуть в эту проблему?»
Наша существующая мораль основана на прошлом или будущем, на традиции или на том, что должно быть. То, что должно быть, — это идеал в противостоянии тому, что было, будущее в конфликте с прошлым. Отказ от насилия — идеал, что должно быть, а то, что было, — насилие. То, что было, проецирует то, что должно быть, идеал — это самоделка, это проекция его собственной противоположности, фактического. Противопоставление — это расширение утверждения, противоположность содержит элемент ее собственной противоположности. Являющийся жестоким ум проецирует его противоположность: идеал отказа от насилия. Говорят, что идеал помогает преодолевать его собственную противоположность, но так ли это? Разве идеал — не уклонение, не бегство от того, что было, или от того, что есть? Конфликт между фактическим и идеалом — это явно средство для отсрочки понимания фактического, и такой конфликт только приводит к другой проблеме, которая помогает прикрывать существующую проблему. Идеал — изумительное и общепризнанное бегство от фактического. Идеал отказа от насилия, подобно коллективной утопии, является фиктивным, идеал, то, что должно быть, помогает нам укрываться и избегать того, что есть. Преследование идеала — это поиск награды. Вы можете избегать мирской награды, как глупой и варварской, какими они и являются, но ваше преследование идеала — это поиск награды на ином уровне, который является также глупым. Идеал — возмещение, выдуманное состояние, которое было вызвано умом. Являющийся жестоким, разделяющим и все делающим для себя ум проецирует удовлетворяющее возмещение, фикцию, которую он называет идеалом, утопией, будущим, и безуспешно преследует ее. Само это преследование есть конфликт, но к тому же это приятная отсрочка фактического. Идеал, то, что должно быть, не помогает в понимании того, что есть, напротив, он предотвращает понимание.
«Вы хотите сказать, что наши лидеры и учителя ошибались, защищая и поддерживая идеалы?»
А вы что думаете?
«Если я правильно понимаю то, что вы говорите…»
Пожалуйста, дело не в понимании, что сказал другой, а в выяснении, что является истинным. Истина — это не мнение, истина не зависит от какого-либо лидера или учителя. Оценка мнений только мешает восприятию истины. Либо идеал — это выдуманная фикция, которая содержит в себе ее собственную противоположность, либо ее нет. К ней нет двух подходов. Это не зависит от учителя, вы должны почувствовать суть этого сами.
«Если идеал — фикция, это делает переворот во всем моем мышлении. Вы хотите сказать, что наше стремление к идеалу совершенно бесполезно?»
Это тщетная борьба, удовлетворяющий самообман, разве не так?